(К зрителям.)
В конце концов приходится считатьсяС последствиями собственных затей.[152]
Классическая Вальпургиева ночь
Фарсальские поля. Тьма.
Эрихто
На страшный праздник этой ночи сызноваПришла, как прежде, я, Эрихто мрачная,Не столь, однако, мерзкая, как подлыеПоэты лгут… Они не знают удержуНи в прорицаньях, ни в хвалах… БелеетсяРавнины даль под серыми палатками.Ужасной ночи бредовое зрелище,До бесконечности ты повторяешьсяИ будешь повторяться вновь… ВладычестваТот не уступит никогда сопернику,Кто крепок властью, силою захваченной,И кто собой не в состоянье властвовать,Тот властвовать желает над соседями.Тут был когда-то дан пример побоищем,Как сильный налетает на сильнейшего,Как рвутся лепестки цветущей вольностиИ жесткий лавр венчает лоб властителя.Помпей Великий вспоминал здесь славныеГода могущества, а Цезарь взвешивалНадежды на успех в борьбе с соперником.Хоть знает мир, кто вышел победителем,Их спор возобновится ночью нынешней.Бивачные костры, пары кровавыеИ вкруг огней причудливые зарева.Фалангой эллинской преданья строятся.Мелькают на свету, в дыму теряютсяДней баснословных сказочные образы.Неполный, ясный месяц подымаетсяИ ослабляет синий отблеск пламени,Сгоняя с поля прочь палаток призраки.Что надо мной за метеор светящийсяИ тело рядом с ним шарообразное?Я чую жизнь. Но подходить не следуетК живому мне, я для живого гибельна.Нет пользы мне в живом, одно бесславие.Шар опустился. Уберусь-ка вовремя.
(Удаляется.)
Воздухоплаватели в вышине.
Гомункул
Облетим еще раз с краяМесто страшного сраженья.Поле битвы, оживая,Наполняют привиденья.
Мефистофель
Я в оконной амбразуреК рожам севера привык,Так при виде здешних фурийНе могу я стать в тупик.
Гомункул
Вот одна из их орясинБыстро прочь от нас идет.
Мефистофель
О бедняжка, так ужасенЕй, наверно, наш прилет.
Гомункул
Опусти на эту землюРыцаря, и тотчас он,Шумам этой почвы внемля,Будет ею воскрешен.
Фауст
(дотронувшись до земли)
О, где она?
Гомункул
Не знаем сами.Но расспроси между кострами,Пока не наступил рассвет.Кто к Матерям дерзнул забраться,Тому уж нечего боятьсяИ трудностей на свете нет.
Мефистофель
И я участие приму.Поищем приключений в станеИ разбредемся по полянеВо все концы по одному.А ты б нам, малый, к сбору далСвоею колбою сигнал.
Гомункул
Вот будет что моим призывом.
Стекло сильно звенит и светится.
В путь! К новым чудесам и дивам.
Фауст
(один)
О, где она? Доведываться рано.Пусть шла она не этою поляной,Пускай не эта именно рекаШумела ей волной из тростника,Пускай! Но этот воздух несказанныйЕй множил звук родного языка!Здесь Греция, и я в ее краю!Я эту почву ощутил мгновенноСквозь тяжкий сон, мне сковывавший члены,И, встав с земли, я, как Антей, стою.Пусть ждут там чудища и исполины,Пойду на розыски к кострам равнины.
(Удаляется.)
У верхнего пенея
Мефистофель
(останавливаясь)
На группы у огней смотреть мне тяжко:Нет ни рубашки ни на ком, ни лифа.Все голы, всё наружу, нараспашку,Бесстыдны сфинксы, непристойны грифы.То спереди, то сзади, без прикрасХвосты и крылья тычут напоказ.По сути, правда, и у нас стыда нет,Но древность лишней жизненностью ранит.По моде скрыть бы выпуклость фигур!Все это откровенно чересчур.Народишко! Польщу им тем не мене,Как подобает гостю. Честь отдамПрекрасным дамам, выкажу почтеньеПремудрым стариканам-гривачам.
Гриф
(гнусаво)
Не гривачам, а грифам! Очень странноНам удружил, зачислив в стариканы!Звучанием корней живут слова.В них слышны грамматические свойства.«Грусть», «грыжа», «гроб» приводят нас в расстройство.Мы не желаем этого родства.