— Томаш, — раздался голос в коридоре. Бартек Каминский торопился в нашу сторону очень быстрым шагом, его туфли скрипели на неровном линолеуме. — Где ты, к черту, был?
— В Закопане, — сказал я. — Эльжбета и я поехали на выходные в Закопане. Что происходит? Зося говорит, что здесь американский посол.
Он наконец подошел к нам.
— И два человека из ЦРУ с дюжиной охранников. Они в кабинете Павлюка.
— Все?
— Только посол и ЦРУшники. Люди из секретной службы по всему зданию. — Он снял свои очки и полировал их о шов на своем свитере. — Это просто нашествие.
— Что они делают здесь? — спросил я, совершенно озадаченный. — Им нужна информация о туризме? Или они заблудились?
Дверь в кабинет Павлюка открылась, и он выглянул в коридор.
— Каминский, Козинский! — рявкнул он. — Сюда, немедленно!!
— А как я? — спросила Зося.
— Я потом тебе все расскажу — ответил я.
В кабинете Павлюка было только три кресла. То, что за его столом, оккупировал маленький лысый человечек, почти полностью утонувший в безмерном кашемировом плаще. На двух других креслах, жестких и неудобных, где Павлюк вынуждал сидеть своих визитеров, находились два почти идентичных безликих молодых человека с хорошими стрижками и ослепительно сверкающими туфлями. Маленький человечек глядел в окно на вид Вавельберга, на собор и на замок. Молодые люди говорили друг с другом тихими, конспиративными голосами. Все трое подняли глаза, когда в кабинет вошли я и Бартек. Никто из них, надо прямо сказать, не был особенно воодушевлен тем, что увидел.
— Джентльмены, — сказал Павлюк на своем трясучем английском, — это люди, о которых я вам рассказывал.
Маленький человечек встал из-за стола и протянул руку.
— Эндрю Брайт, — сказал он на абсолютно безупречном польском. — Эти джентльмены — мистер Хопкинсон и мистер Рамиус.
Бартек посмотрел на молодых людей, пока я пожимал руку посла.
— Рамиус, — сказал он по-английски, — это же латышская фамилия.
— Это висконсинская фамилия, — оборонительным тоном возразил один молодой человек.
— Вы вызвали здесь настоящее смятение, мистер посол, — сказал я Брайту.
Он кивнул и снова сел, подобрав под себя полы своего плаща.
— К несчастью, этого было не избежать. У нас очень мало времени.
— На что? — спросил я настолько вежливо, насколько мне позволило мое любопытство.
Брайт взглянул на Хопкинсона, который поднялся, вышел из кабинета и закрыл за собою дверь.
— Мистер Хопкинсон и мистер Рамиус — работники консулата при нашем посольстве в Варшаве, — объяснил нам Брайт.
— ЦРУ, — сказал Бартек.
— Каминский, — предупредил Павлюк.
— Нет-нет, — улыбнулся Брайт и протянул ему руку. — Вы совершенно правы, мистер Каминский, ЦРУ.
Из кармана своего плаща он достал футляр из темно-красной кожи, размером и формой примерно с книгу в гибкой обложке, и мягко нажал на один конец. Футляр распался посередине, открыв ряд сигар.
— Это весьма деликатное дело.
Он вытянул сигару и снова нырнул в карман на поиски серебряной гильотины.
Я уселся в кресло, оставленное мистером Хопкинсоном.
— Американский турист натворил что-то страшное в Кракове, — сказал я. Это было единственное возможное объяснение его присутствию здесь, что я смог придумать. Если что-то страшное было бы сделано с американским туристом, то улаживать дела послали бы чиновника заметно меньшего по рангу.
Брайт не отрывал от меня взгляда все время, пока отрубал кончик сигары и раскуривал ее. Это был внушительный маневр; я бы, скорее всего, отрубил бы кончик собственного пальца, если бы попробовал.
В конце концов он сказал:
— Вы, конечно, слышали о лацертанах?
Долю секунды я прикидывал вероятность того, что американский посол в Польской Республике выбрал для посещения Краков и сошел с ума в кабинете моего начальника.
— Они, — продолжил он, — выразили желание посетить Польшу.
— Иезус Мария, — услышал я бормотание Бартека.
2
— Каминский и Козинский, — прошептал по-английски Хопкинсон Рамиусу достаточно громко, что его услышали я и Бартек.
Рамиус хихикнул:
— Еще идет в Кэтскиллс, я слышал.
— Держи меня, — сказал мне Бартек по-польски. — Я сейчас вызову международный конфликт.
— Справляйся сам, — сказал я, глядя в окно на страшную ширь бетона за ним. — Я, наверное, даже присоединюсь.
Бартек повернулся к Рамиусу и улыбнулся.