— Насколько я понимаю, вы в любой момент готовы стрелять, продолжила Мери Блэр. — Я имею в виду — может ли этот человек со мной что-нибудь сделать сейчас?
— Ничего он не сможет сделать, — заверил ее Яблонски.
— Спасибо. — Она облегченно вздохнула, как будто только сейчас поверила, что все ее страхи кончились, и пошла к телефону. — Я позвоню в полицию.
— Нет, — спокойно ответил Яблонски.
Она застыла на месте:
— Простите?
— Я сказал — нет. Никаких телефонов, никакой полиции. Я думаю, мы не станем вмешивать сюда закон.
— Что все это значит?
Я снова увидел два красных пятнышка на ее щеках. До этого их появление обусловливалось страхом, но сейчас их, похоже, вызвал гнев.
Когда у твоего старика столько нефтяных скважин, что он сбился со счета, люди редко перечат тебе.
— Мы должны вызвать полицию, — начала она медленно и терпеливо, как человек, объясняющий что-то ребенку. — Этот человек — уголовник, разыскиваемый уголовник, и убийца. Он убил человека в Лондоне.
— И в Марбл-Спрингз, — спокойно добавил Яблонски. — Патрульный Доннелли умер сегодня в пять сорок вечера.
— Доннелли умер? — Ее голос сорвался на шепот. — Вы уверены в этом?
— Это передали в шестичасовых новостях. Передали до того, как я увидел вас на стоянке. Хирурги, переливание крови и прочее там — в общем, он умер.
— Ужасно. — Она посмотрела на меня, но мельком, потому что больше не могла видеть меня. — И вы говорите не вызывать полицию? Что вы хотите этим сказать?
— То, что сказал, — ответил Яблонски. — Никаких слуг закона.
— У мистера Яблонски есть свои соображения на этот счет, мисс Рутвен, — сухо сказал я.
— Твой приговор предрешен, — ответил Яблонски без эмоций. — Для человека, которому осталось жить три недели, ты воспринимаешь вещи весьма хладнокровно. Не трогайте телефон, мисс.
— Вы же не будете стрелять в меня? — Она уже подошла к телефону. — Вы же не убийца?
— Я не буду стрелять в вас, — согласился он. — Да мне и не надо.
Он вдруг оказался рядом с ней, сделав всего три шага. Он мог двигаться быстро и тихо, как кот. Отняв у нее телефонную трубку, он усадил ее в кресло рядом со мной. Она попыталась вырвать руку, но Яблонски даже не заметил этого.
— Ты не хочешь впутывать закон, да? — задумчиво произнес я. — Это весьма странно, дружок.
— Считаешь, что мне не нужна их компания? — вкрадчиво произнес он. Думаешь, что мне не очень хочется воспользоваться этим пистолетом?
— Вот именно.
— Я бы не ставил на это, — улыбнулся он. Но я поставил. Мои ноги были поджаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Спинка кресла упиралась в стену, и я прыгнул к нему, решив врезать ему под ложечку.
Но не достал его. Меня интересовало, что он может сделать своей правой рукой, и теперь я знал что. Правой рукой он может перебросить пистолет в левую и врезать летящему к нему человеку по голове быстрее, чем кто-либо, кого я встречал. Он явно ждал от меня чего-нибудь подобного, но все равно это смотрелось красиво.
На меня снова и снова брызгали холодной водой. Я со стоном сел и попытался дотронуться до головы, но когда руки у вас связаны, сделать это невозможно, а посему я оставил свою голову в покое, с большим трудом поднялся на ноги, опираясь связанными руками на стену, и доковылял до ближайшего кресла. Глянув на Яблонски, я увидел, что он накручивает на ствол маузера черный металлический цилиндр. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Он всегда улыбался.
— В следующий раз мне может не повезти, — сказал он застенчиво.
Я бросил на него злой взгляд.
— Мисс Рутвен, — продолжил он. — Я собираюсь воспользоваться телефоном.
— А зачем вы мне говорите об этом?
Она воспользовалась моими манерами, но ей они не подходили.
— Я собираюсь позвонить вашему отцу и хочу, чтобы вы дали мне номер телефона. В телефонной книге его явно не будет.
— А зачем вам звонить ему?
— За нашего друга назначили награду, — уклончиво ответил Яблонски. Об этом сообщили сразу же после сообщения о смерти Доннелли. Власти штата заплатят пять тысяч долларов за любую информацию, которая может привести к аресту Джона Монтегю Толбота, — он улыбнулся мне. — Монтегю, да? Думаю, мне это нравится больше, чем Сесл.
— Давай, продолжай, — холодно сказал я.
— Они, должно быть, открыли охотничий сезон на мистера Толбота, продолжал Яблонски. — И хотят заполучить его живым или мертвым — все равно в каком виде. А генерал Рутвен удвоил награду.
— Десять тысяч долларов? — спросил я.
— Десять тысяч.
— Скряга, — проворчал я.
— По последним подсчетам, старик Рутвен стоит двести восемьдесят пять миллионов долларов. Он мог бы предложить и больше, — рассудительно согласился Яблонски. — Итого, пятнадцать тысяч. А что такое пятнадцать тысяч?
— Продолжайте, — потребовала девушка.
— Он сможет получить свою дочку обратно за пятьдесят тысяч баков", невозмутимо сказал Яблонски.
— Пятьдесят тысяч! — Девушка задохнулась от изумления. Будь она такой же бедной, как я, то я еще понял бы ее изумление.
Яблонски кивнул:
— Плюс, конечно, еще пятнадцать тысяч, которые я как примерный гражданин получу за выдачу Толбота.
— Кто вы? — вопросила девушка дрожащим голосом. Казалось, она не может больше выносить этого. — Кто вы?
— Я парень, который хочет... дайте сообразить... Да, шестьдесят пять тысяч баков.
— Но это же вымогательство!
— Вымогательство? — удивленно переспросил Яблонски. — Вам надо получше ознакомиться с законами, девушка. С точки зрения закона деньги, полученные в результате вымогательства, — это взятка за молчание, это деньги, полученные путем угрозы рассказать всем, каким негодяем является лицо, подвергшееся вымогательству. Генералу Рутвену есть что скрывать?
Сомневаюсь. Вы также можете сказать, что вымогательство — это требование денег путем угрозы. А где здесь угроза? Я не угрожаю вам. Если ваш старик не заплатит, я просто уйду и оставлю вас здесь с Толботом. Кто сможет упрекнуть меня? Я боюсь Толбота. Он — опасный человек, он — убийца.
— Но тогда вы не получите ничего.
— Получу, — чувствовалось, что Яблонски доволен. Я пытался представить себе ситуацию, в которой этот человек суетился бы или чувствовал бы себя неуверенно, но не мог. — Это была всего лишь угроза.
Ваш старик не осмелится поставить на то, что я не поступлю таким образом.
Он заплатит в лучшем виде.
— Похищение преследуется по федеральным законам, — медленно начала девушка.
— Да, — весело согласился Яблонски, — электрический стул или газовая камера, но это — для Толбота: он похитил вас, а я говорю лишь о том, что уйду, оставив вас с ним. Никакого похищения. — Его голос зазвучал твердо.
— В каком отеле остановился ваш отец?
— Он не в отеле, — ровным и безжизненным голосом ответила девушка. Он на Х-13.
— Изъясняйтесь попонятней, — отрывисто потребовал Яблонски.
— Х-13 — это одна из его нефтяных вышек, она расположена в заливе, двадцать, может, пятнадцать миль отсюда.
— В заливе? Вы имеете в виду одну из этих плавучих платформ для бурения на нефть? Я думал, что они стоят в дельтах рек в Луизиане.
— Они теперь везде — в Миссисипи, Алабаме и Флориде. У папы есть одна около Ки-Уэста. И они не плавают, они... Да какая разница! Он на Х-13. — И телефонной связи с ним нет?
— Есть, подводный кабель и радиосвязь из офиса на берегу.
— О радиосвязи не может быть и речи. Слишком многие могут подслушать.
Позвоним по телефону. Просто попросим оператора соединить нас с Х-13.
Ладно?
Она молча кивнула. Яблонски подошел к телефону, попросил оператора коммутатора мотеля соединить его с телефонной станцией, затем попросил соединить его с Х-13 и стал, насвистывая, ждать ответа. Внезапно в голову ему пришла какая-то мысль.