— А он врубился, что у нас есть «магнумы»?
— Нет. Но я сказал, что у нас был «винсент блэк шэдоу». Он наверняка обосрался от страха.
— Хорошо, — сказал я. — А как с нашей комнатой? И туфлями для гольфа? Мы находимся прямо в центре этого ебаного террариума! И ведь кто-то дает бухло этим чертовым тварям! Еще немного, и они разорвут нас в клочки. Господи, да ты погляди на пол! Ты когда-нибудь видел столько крови? А скольких они уже прикончили?
Я указал пальцем на группу, которая, похоже, на нас глазела.
— Срань Господня, да ты только посмотри на это быдло вон там! Они нас засекли!
— Это столик для прессы, — сказал он. — Именно там ты должен удостоверить наши личности и расписаться. Ладно, давай разделаемся с этим дерьмом. Ты займешься ими, а я решаю вопрос с комнатой.
4
Отвратительная музыка и звук множества дробовиков…
Грубые вибрации субботнего вечера в Вегасе
В конце концов мы добрались до номера еще до наступления сумерек и мой адвокат немедленно связался по телефону с бюро обслуживания — заказал четыре клубных сандвича, четыре креветочных коктейля, кварту рома и девять свежих грейпфрутов.
— Витамин С, — объяснил он. — Нам пригодится все, что можем достать.
Я согласился. К тому времени алкоголь начал перебивать кислоту, и мои галлюцинации опустило до терпимого уровня. В чертах официанта из бюро обслуги смутно проскальзывало что-то от облика рептилии, но я уже больше не видел огромных птеродактилей, с грохотом проносящихся по коридорам, покрытым лужами свежей крови. Единственная проблема теперь заключалась в гигантской неоновой вывеске за окном, которая мешала обзору близлежащих гор, — миллионы цветных шариков выписывали в своем беге сложнейшую цепь, странные символы и филиграни, испускающие громкое жужжание…
— Выгляни в окно, — сказал я.
— Зачем?
— Там большая… машина в небе… какая-то электрическая змея… движется прямо на нас.
— Застрели ее, — сказал мой адвокат.
— Не сейчас, — отозвался я. — Хочу изучить ее повадки.
Он направился в угол и стал дергать за шнур, чтобы опустить жалюзи.
— Слушай, — проговорил он. — Кончай этот базар про змей, пиявок, ящериц и им подобных. Ты меня грузишь.
— Да не волнуйся ты, — сказал я.
— Волнуйся? Господи, да я чуть там в баре не тронулся. Они никогда больше нас туда не пустят, особенно после того, что ты устроил за столиком прессы.
— А что я устроил?
— Ах ты, скотина. Да я оставил тебя всего на три минуты! Ты напугал тех людей до усрачки! Размахивал этой своей чертовой мухобойкой и кричал о рептилиях. Тебе повезло, что я вовремя вернулся. Они уже собирались вызвать полицию. Я сказал, что ты всего лишь пьян и я отведу тебя в нашу комнату под холодный душ. Черт, да единственная причина, по которой нам дали пропуска прессы, это чтобы от тебя отвязаться. — Он нервно расхаживал по комнате. — Боже, эта сцена просто вывела меня из себя! Я должен что-то принять. Что ты сотворил с мескалином?
— Саквояж, — ответил я.
Он открыл сумку и съел две пилюли, а я снова завел волынку на магнитофоне.
— Пожалуй, тебе следует съесть только одну такую, — сказал он. — Кислота все еще тебя держит.
Я не возражал.
— Мы должны выбраться до темноты на гоночный трек, — сказал я. — Но у нас есть время посмотреть по ящику новости. Давай порежем вот этот грейпфрут и сделаем изящный ромовый пунш, может, кислоту вымоет… А где тачка?
— Мы оставили ее кому-то при парковке. У меня есть квиток в портфеле.
— Какой номер? Я позвоню им сказать, чтобы они вымыли ублюдка, отдраили его до блеска.
— Хорошая идея, — сказал он, но не смог найти квиток.
— Ну, вот все и ебнулось, — сказал я. — Мы никогда не убедим их отдать машину, если не предъявим доказательства, что она наша.
Он маленько поразмыслил, взял телефон и попросил соединить его с гаражом.
— Это доктор Гонзо из восемьсот пятидесятого, — сказал он. — Похоже, я потерял свой парковочный талон на тот красный «шевро» с открытым верхом, что я вам оставил, но я хочу, чтобы машина была вымыта и готова через полчаса. Можете мне выслать дубликат талона?.. Что… А?.. Да, прекрасно. — Он повесил трубку и потянулся за трубочкой гаша. — Никаких проблем, — заметил он. — Этот человек запомнил мое лицо.