Теперь в почете были добродетель и нравственность, утвердившиеся при королевском дворе. В свете подчинялись этим законам и осуждали необузданность нравов. Однако ничто не могло удержать женщин, когда речь шла о Красавчике. Они оказывались в его объятиях, прежде чем он успевал запомнить их имена. Герцог не трудился даже ухаживать за ними, женщины сами осаждали его.
— Мне ужасно наскучило, — посетовал герцог своему близкому другу Хьюберту Бругхему, — что в моей жизни постоянно следует череда одинаковых ситуаций и сцен. Мне не хватает разнообразия, не хватает чего-то нового.
— Если речь идет о женщинах, — уточнил Хьюберт, — разнообразие ты найдешь только за пределами Мейфэра [2].
— Возможно, ты и прав, — ответил герцог после недолгого раздумья. — Женщины нашего круга словно слеплены из одного теста: они с молоком матери всосали одинаковые манеры, жесты и уловки. Все они без конца повторяются.
— Откуда такой цинизм, Красавчик? — удивился Хьюберт.
— Боюсь, это неизбежно, — пояснил герцог. — Когда ты наперед знаешь, что сейчас скажет красивенький ротик, слушать становится невыносимо скучно.
— А я считал, что женщины созданы не для бесед, но для вещей более интересных. По крайне мере от тебя, Дарлингтон, я ожидал большей выдумки, — дразнил приятеля Хьюберт.
Герцог рассмеялся, но в его смехе слышались горькие нотки. Хьюберт не упустил этого из виду:
— Позволь задать тебе один вопрос. Был ли ты когда-нибудь по-настоящему влюблен?
Герцог удивленно поднял брови.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Не прикидывайся наивным, — продолжал Хьюберт. — Я имел в виду любовь, которая пробуждает в мужчине желание жениться и остепениться, отказаться от развлечений молодости и обзавестись семьей.
— Я вообще не собираюсь жениться. Никогда!
Хьюберт удивленно взглянул на Дарлингтона и, помолчав с минуту, сказал:
— Я в жизни не слышал более нелепого заявления.
— Но я говорю вполне серьезно, — настаивал герцог. — Я давно уже решил, что никогда не свяжу себя узами брака. Даже самая лучшая жена наскучила бы мне до смерти уже через неделю. А ты говоришь о целой жизни. Нет, я не создан для брака.
Последовало длительное молчание. Затем герцог, угадав мысли друга, продолжил:
— Ладно, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но поверь, у меня нет ни малейшего желания заводить себе жену, за которой бы ухаживал подобный мне сердцеед. Я не терплю измены. И это правило распространялось бы на нас обоих.
— Я не верю своим ушам! Другими словами, ты будешь верен своей жене, если она у тебя когда-нибудь появится? — недоверчиво спросил Хьюберт.
— Да, но ведь это само по себе невозможно, — ответил герцог, — а следовательно, я никогда не женюсь.
— А не думал ли ты о наследнике?
— Дарлов великое множество, — пожал плечами герцог. — Я уже сбился со счета. Мой младший брат, как ты, наверное, знаешь, болен и живет за границей. Так вот, у него есть два сына. Они мои наследники. Если даже я переживу их, остается еще огромное число двоюродных братьев и сестер, не считая племянников и внучатых племянниц.
Хьюберт вздохнул.
— На словах все верно. Но в то же время мне тебя жаль. Когда ты постареешь, тебе захочется, чтоб рядом был сын. Представь, ты смог бы учить его всему, что знаешь сам: ездить на лошадях и метко стрелять. Он, правда, не даст переманить своих подружек, но в остальном сын принесет тебе только радость.
— Пожалуй, я обойдусь и без семьи, — усмехнулся герцог. — Тем более что достойного примера для подражания детям из меня не выйдет.
— С этим я вынужден согласиться.
Некоторое время они опять молчали. Тишину нарушил Хьюберт:
— Я вот все думаю, а не поспорить ли мне с тобой на то, что ты в конце концов влюбишься? Ну как, принимаешь вызов? Я ставлю пятьсот монет.
— А я даю десять против одного.
— По рукам! Каков будет возрастной предел для твоей женитьбы?
— Подумай сам. Мой дедушка вторично женился в возрасте 89 лет.
— Мне следовало бы догадаться о таком подвохе! — воскликнул Хьюберт. — Вот так условия! Я же могу умереть раньше тебя.
— Совершенно верно, — согласился герцог, — хотя поверь, Хьюберт, меня это сильно огорчит.
Друзья весело рассмеялись. Вскоре разговор шел уже о лошадях, существах более занимательных и предсказуемых, чем женщины.
На время скачек герцог остановился в доме старого друга. По возвращении он принял ванну, приготовленную заботливым слугой, и с унынием подумал о предстоящем ужине у короля. Его охватило чувство тоски. Вечера в Виндзорском замке казались герцогу невыносимо скучными, и каждый раз он с трудом заставлял себя досидеть до конца приема. К тому же королева его не жаловала, он впал в немилость.
Уильям IV был общительный и веселый человек. До того как стать королем, он сам вел весьма распутную жизнь. Наверное, благодаря этому Уильям не склонен был осуждать своих подданных, особенно из числа придворной знати.
Можно даже сказать, что он был очень далек от всяких предрассудков. К примеру, связь Уильяма с актрисой миссис Джордан принесла ему десять незаконных детей. Распутную, легкомысленную жизнь пресекла его молоденькая жена, немка по происхождению. Королева решительно взялась за любвеобильных особ из окружения мужа. Своей целью она поставила побороть распущенность, царившую при дворе в прежние времена.
Одной из первых мер, принятых королевой, было отлучение от двора вдовы банкира Коуттса герцогини Олбани. Герцогиня прослыла большой модницей и особой очень расточительной. Муж оставил ей немалое состояние, с которым герцогиня обращалась довольно беспечно. До женитьбы она была актрисой с весьма сомнительной репутацией, и потому королева строго наказала не принимать ее при дворе.
Этот отказ распространялся и на леди Феррер, которая открыто жила с будущим мужем до венчания. Когда последняя явилась на дворцовый бал, королева демонстративно повернулась к ней спиной, но потом смягчилась и приняла леди Феррер. Оскорблять людей на глазах у всех было не в ее правилах.
Однако герцог углядел в этом обеде одно значительное преимущество. Во время скачек на светских вечерах собирались интересные люди. Герцог надеялся встретить там и владельцев лошадей. Правда, он признался самому себе, что с большим удовольствием провел бы этот вечер с леди Изабель.
«Хотя в отношениях с ней я все знаю наперед, — усмехнулся он про себя. — И светские вечера, и поведение Изабель — все одинаково предсказуемо».
Победа над леди Изабель, как, впрочем, и любой из ее предшественниц, далась герцогу слишком легко. Они вращались в одних и тех же кругах, но близко познакомились относительно недавно, встретившись в загородном доме в Нью-маркете, куда их пригласили погостить на несколько дней. В первые же минуты их знакомства лицо леди Изабель выдало неподдельный интерес и симпатию к герцогу.
Однажды ее муж отправился в Кембридж, где проводилась встреча его однополчан. Он пробыл там целый день и всю следующую ночь. Леди Изабель решила воспользоваться отсутствием мужа и сблизиться с герцогом.
Дарлингтону не пришлось выбирать. Он не успел опомниться, как леди Изабель уже оказалась в его объятиях. Изабель увлекала и занимала его, с ней было хорошо. Но ее красоты и изощренных ласк становилось недостаточно.
Герцог сам не смог бы объяснить, чего ему не хватало. По какой-то непонятной ему самому причине ни одна женщина не приносила ему полного удовлетворения. Разочарование было неизбежно.
«Чего я хочу? Что мне надо?» — спрашивал он себя. И в следующую же секунду сердито отгонял подобные мысли.
Пресытиться жизнью в тридцать четыре года — это уж слишком. И все же Хьюберт оказался прав: с каждым днем Дарлингтон становился все циничнее и разборчивее, и угодить ему было все сложнее.
Даже у самых красивых, остроумных и искусных в любви женщин он находил черты, которые раздражали его.