– Да. Кажется, на самом деле Солсбери находится в Англии.
– Тогда чем прославился Зальцбург?
– Думаю, Моцартом. В общем, потому-то люди и отправляются на экскурсии. Там вам расскажут, что важно, что нет и почему.
Она улыбнулась с не вполне понятным для меня облегчением.
– Хорошо. Сколько у меня времени на то, чтобы собраться?
– Все, что вам нужно, это надеть джинсы. И подштанники, если они у вас есть. Хотя необязательно в этом порядке.
Она нахмурилась, и прикоснулась к своим волосам, и мне стало ясно, что она думает снова затянуть себя в дизайнерскую одежду, убрать волосы и навести макияж. Я был против. Не знаю, что на меня нашло – седина в бороду, бес в ребро или что посерьезнее, – но внезапно я ощутил себя смелым.
– Оставьте, – сказал я. – Так красивей.
По ее коже медленно распространился румянец. Меня немного смутило то, что сперва я заметил его в вырезе ее декольте. Румянец поднялся вверх, покрыл пятнами ее шею, а потом расцвел на щеках.
Это был полный абсурд. Мне было шестьдесят три. Ей – не намного меньше. И все же я предпринял неуклюжую попытку сделать ей комплимент.
Как бы там ни было, у меня получилось. Грейс улыбнулась, и я заподозрил, что ей пришла в голову точно такая же мысль. Мы слишком стары.
Но вслух она сказала другое.
– Хорошо.
***
Экскурсия началась с переезда из Мюнхена в Зальцбург. В нашей тургруппе было еще с дюжину человек, и хотя Грейс улыбалась, пока мы представлялись, было видно, что ее холодное безразличие вернулось на место. Это было не что иное, как механизм самозащиты. Мы праздно болтали с другими американцами в группе. Они сделали вывод, что мы с Грейс женаты, и ни я, ни она не стали их поправлять. Так было проще, чем объяснять, что мы почти незнакомы.
Спустя два часа мы прибыли в Зальцбург, маленький городок у подножья австрийских Альп, превращенный в туристическую ловушку. Он был прекрасен. На юге вздымались сказочно красивые горы. На севере простирались холмистые, покрытые снегом равнины. Над старым городом возвышались башни в стиле барокко и множество богато декорированных церквей. Зальцбург был приятен своей стариной и совершенно очарователен.
Первая часть экскурсии состояла из часового рассказа о местных красотах, а потом нас отпустили на три часа погулять. Было морозно, и хотя Грейс справилась с выбором одежды лучше, чем я ожидал, она явно исходила скорее из стиля, нежели из соответствия зимней погоде. И потому мы первым делом купили ей толстый свитер, шапку и варежки. Теперь, когда мы остались вдвоем, она стала оживленной и радостной. Как ребенок, изумлялась великолепию зданий и магазинным витринам, однако ни о чем личном не говорила. К концу отведенного нам свободного времени мы зашли в маленькое кафе выпить горячего шоколада.
– Так хорошо, – сказала она. – Я и не предполагала, что будет настолько приятно.
– Я тоже.
– Ни разу не ездила на такие экскурсии.
– Правда? У меня создалось впечатление, что Коул и его семья были заядлыми путешественниками.
Она сжала губы и, откинув волосы, отвернулась.
– Это было другое.
– Почему?
Она нахмурила лоб и кончиком пальца потерла губу.
– Потому что сейчас мне не стыдно признаться, что я не знала о существовании Зальцбурга, пока Коул не дал нам билеты.
– А раньше было иначе?
– С отцом Коула да. – Она повела пальцами на окно, указывая на Зальцбург и на наше присутствие в нем. – Он бы в жизни не снизошел до чего-то настолько прозаичного, как экскурсия. Для него это было бы унизительно. Он бы возил меня сам и раздражался бы из-за того, что я ничего не знаю об этих местах.
– Звучит не особенно весело.
Она улыбнулась и, отметая прошлое, махнула рукой.
– Это и не было весело. С вами намного лучше.
Мне стало так хорошо, что я решил не развивать эту тему. Мы вернулись на поезде в Мюнхен и нашли место, где можно было поужинать. Мы выпили много вина. Мы болтали о пустяках и много смеялись, и когда вернулись домой, у меня было чувство, будто я живу не своей жизнью, а чьей-то чужой. Она открыла еще одну бутылку вина и подала мне бокал. А потом села рядом со мной на диван.
Слишком близко.
– Мы делаем то, что я думаю? – спросил я.
Она улыбнулась.
– Ну, раз дети уехали…
Я хохотнул. Слишком громко. А она положила руку мне на колено и наклонилась ко мне. Она и правда была очень красивой. Ни я, ни она не были молоды. У нее были морщинки около глаз и седина в волосах, но в тот момент она казалась мне потрясающей.
– Я не занималась этим несколько лет, – призналась она.
– Я еще дольше.
– С тех пор, как ваша жена…?
Я сглотнул. И кивнул. Десять лет после того, как она умерла, и ни с кем, кроме нее, на протяжении тридцати предыдущих. Я много раз заходил на сайты знакомств для тех, кому было за пятьдесят, но так и не решился зарегистрироваться. Не из-за Кэрол – она бы не упрекнула меня после стольких-то лет одиночества, – но потому что был трусом.
Потому что мне казалось, что для романтики я слишком стар.
Грейс встала. Протянула мне руку и потянула с дивана, а потом увела в свою спальню. Там она повернулась ко мне лицом.
– Можно, мы оставим свет выключенным?
Я хотел видеть ее, но потом подумал о своем собственном стареющем теле.
– Разумеется.
– Хорошо.
Она обвила мою шею руками и подошла чуточку ближе. Внезапно реклама «виагры» по телевизору перестала казаться мне такой уж смешной.
– Надеюсь, мотор еще будет работать, – проговорил я.
Она рассмеялась. Ее голос звучал так же нервно, как мой.
– Мы его заведем.
Я, может, и был стариком, но, как выяснилось, еще не совсем одряхлевшим. Еще одним облегчением стало то, что мне не мешали воспоминания о жене. Грейс ни на вкус, ни на ощупь не походила на Кэрол. В моем сознании они были четко разделены. Позже она лежала со мной в темноте. Ее голова едва задевала мое плечо. Судя по всему, у нее не было склонности к нежностям после секса.
– Они счастливы вместе? – спросила она.
– Кто?
– Наши сыновья.
Вопрос меня удивил.
– Абсолютно. Разве вам не заметно?
Она покачала головой.
– Нет. Не особенно.
Как можно было не заметить их взаимное притяжение? Коул и Джон до сих пор часто улыбались друг другу, как влюбленные школьники. Но опять же, атмосфера была напряженной, и, конечно, Коул находился в депрессии. Он пытался скрывать ее, но безуспешно, и Джон был осведомлен о ней лучше всех.
– Им хорошо вместе, но они тяжело переносят проблемы с усыновлением. Особенно Коул.
– Почему он так сильно хочет ребенка?
Я пожал плечом и задумался.
– У него большое сердце. Он заботится обо всех, кого знает, – в той мере, в которой ему позволяют. Я думаю, он будет прекрасным родителем.
– В отличие от меня. Знаете, он был прав. Я понятия не имею, как обращаться с детьми. И никогда не имела.
– Как и все мы. Пока не оказывается, что уже слишком поздно.
Она вздохнула.
– Могу я быть откровенной?
– Вы спрашиваете об этом сейчас, когда мы оба голые? После того, что мы сделали? Надеюсь, речь не о моем выступлении.
Она рассмеялась – как я и надеялся.
– Нет. О Ники.
– О ком?
– Об отце Коула.
– О. – Меня удивило ее желание обсудить бывшего мужа. – Я не знал, что его так зовут.
Она рассмеялась.
– Ну, на самом деле, его звали немного иначе. Коул Николас Фентон Дэвенпорт Второй, если хотите знать, но он предпочитал имя Николас. Он терпеть не мог, когда его звали Ник.
– Но против Ники не возражал?
– Напротив. Это имя он ненавидел даже сильнее.
И ей, разумеется, было необходимо называть его именно так. Привык ли он, как Джон смирился с именем Джонни, или же Грейс каждый раз выводила его из себя?
– Коул редко о нем вспоминает.
– Правда? Не ожидала.
– Почему?
Она пожала плечами и в темноте повернулась ко мне.