– Джон. – Тон папы был ровным. Он посмотрел мне в глаза. – Неужели ссора со мной сделает ситуацию лучше?
Я устало вздохнул.
– Нет. – Хотя его правота привела меня в еще большее раздражение.
– Вот и мне так не кажется. – Он кивнул на дверь в кухню. – Думаю, ты ему нужен.
– Знаю. – Но я был пока не готов. Спрятав лицо в ладонях, я сосчитал до десяти. Потом вспомнил, что сказал Коул. Я не настолько хрупкий, как тебе кажется. Нет, он не был хрупким, но надежда, за которую он цеплялся, в настоящий момент была такой эфемерной, и я знал, как отчаянно он нуждается в ней. Сколько бы он ни притворялся, что способен с чем угодно справиться в одиночку, я знал, что в конце концов он обратится ко мне. Когда бы оно ни случилось, я должен был быть готов.
Я сделал глубокий вдох, встал и пошел в сторону кухни.
– Джон? – на полпути окликнул меня мой отец.
– Да?
– Спасибо тебе за часы.
Я споткнулся. И рассмеялся прежде, чем потрудился задуматься, почему это было смешно.
– Счастливого Рождества, пап.
***
К тому времени, как я добрался до кухни, Коул уже взял эмоции под контроль. Он притворился, будто ничего не случилось, и я ему подыграл. Обычно мы достаточно весело проводили время, когда он готовил. В теории я помогал ему, но на самом деле скорее мешал, что, впрочем, его забавляло. Мое присутствие, пока я путался у него под ногами, словно напоминало ему, что он теперь не один. Давало какое-то подтверждение, что в нем нуждаются, что его ценят.
– Зачем нужен весь этот хлеб? – спросил я, когда он начал нарезать на кубики огромный батон. Еще я заметил, что он поглядывает в кулинарную книгу, что за ним наблюдалось нечасто. Большую часть рецептов он, похоже, хранил в голове.
– Для хлебного пудинга.
– Зачем ты решил его сделать?
– Почему бы и нет?
– Ты ведь его даже не любишь.
– С чего ты решил?
Я еле удержался от смеха.
– О, давай-ка посмотрим. Может, после того раза в Новом Орлеане? Я предложил его заказать, а ты сказал – я цитирую, – «Солнце, я тебя умоляю! Кому вообще может прийти в голову вместо десерта давиться куском промокшего хлеба? Даже вообразить себе страшно».
Не впечатлившись пародией, он закатил глаза.
– Уверен, ты что-то напутал.
Я ничего не напутал, и мы оба знали об этом. Он не захотел хлебный пудинг тогда по той же причине, по которой готовил его сейчас. Вне всяких сомнений это каким-то образом было связано с Грейс, но он не хотел обсуждать эту тему, и давить на него было без толку. Плюс, в данный момент он улыбался и был вполне себе счастлив, и портить ему настроение я не хотел.
Я чмокнул его в висок.
– Ты невозможен.
– Знаю, но ты находишь это очаровательным, так что все отлично устроилось, разве нет?
– Соглашусь.
Вскоре к нам присоединились папа и Грейс. Они сели за стол, и мы пили вино и разговаривали о поездках, которые запланировал для нас Коул. Хотя небольшое напряжение сохранилось, мы снова вернулись на безопасную почву. Однако пару часов спустя, когда мы закончили есть, и Коул принялся перечислять места, где мы побывали на протяжении года, все опять начало распадаться.
– Зачем столько ездить? – спросила она.
– Почему бы и нет?
Она рассмеялась.
– Не можешь усидеть на одном месте, да? Ты совсем как твой отец.
Это было не обвинение. Ее тон был легким, небрежным, но глаза Коула мгновенно погасли, а улыбка застыла.
– Не думаю, что я хоть чем-то похож на отца.
– Дорогой, если так, то что мы здесь делаем? Зачем еще нам пришлось бы лететь на другой конец света, чтобы вместе провести Рождество?
– Большинству людей нравится путешествовать.
– Наверное. Но опять же, у большинства нет твоих денег, не так ли? Добраться сюда стоило целого состояния.
Коул отложил вилку – медленно, словно боялся оставлять ее у себя. Отвечая, он не поднял лицо, глядя на столовые приборы перед собой.
– Полагаю, мне следовало предложить оплатить твои расходы на перелет.
– Ну, приглашение было таким неожиданным. Будь у меня больше времени, чтобы все распланировать…
– Чушь! – выпалил я. Потому что знал, сколько в точности денег она получала от него каждый месяц. И еще я знал, с какой скоростью они разлетались. Не то чтобы она выдаивала его досуха, но ее бесцеремонное поведение взбесило меня. – Он дает вам достаточно денег. Не его вина, что вы из месяца в месяц не можете удержаться, чтобы не спустить их все до конца.
Она моргнула, удивленная моей внезапной атакой.
– Я никогда не просила ни на цент больше. Ни разу.
– Как и на цент меньше, разве не так?
– Джон, – тихо произнес Коул, но я не повернулся к нему. Я продолжал гневно смотреть на нее через стол и ждать, какой она предоставит ответ.
Она коснулась своего ожерелья с бриллиантами – я заметил, оно было не тем, что подарил Коул – и, словно обдумывая следующий ход, закрыла глаза. Когда она снова открыла их, то посмотрела на Коула.
– Это правда, что все это время я продолжала думать о твоих деньгах скорее, как о деньгах твоего отца. Если тебе нужно давать мне меньше…
– Нет, – сказал Коул. – Все нормально. – Он посмотрел на меня – искоса, не поворачиваясь лицом. – Джон, пожалуйста. Перестань.
Я обреченно ссутулился. Я хотел защитить его, но своими попытками сделал ему только хуже. Я поднял руки, показывая, что отступаю, но извиняться не стал. Это было бы уже чересчур.
Коул выпрямился лицом к Грейс и позволил волосам упасть в сторону.
– В следующем году, если хочешь, мы останемся в Штатах.
Она перевела взгляд на меня – видимо, ожидая новых нападок. Ответ дал мой отец.
– Мы, наверное, в любом случае останемся в Финиксе. В конце концов, к тому времени они наверняка станут родителями. Поверьте, ребята, путешествовать с ребенком не так просто, как кажется.
– Глупости, – промолвила Грейс, взяв свой бокал. – Для того и придуманы няни!
– Никаких нянек не будет, – сказал Коул, и его тон был таким резким, что мог пустить кровь. – Я не для того прохожу через весь этот ад с усыновлением, чтобы ребенка потом растил кто-то другой.
– Ясно. – Она поставила бокал обратно на стол. Положила пальцы на основание и начала его поворачивать. Вместо того, чтобы смотреть сыну в лицо, она удерживала глаза на крошечных всплесках вина в стенках бокала. – Очевидно, к таким вещам прибегают только плохие родители.
Коул продолжал с безмолвным вызовом смотреть на нее.
– Ты сама это сказала. Не я.
Она отпустила бокал, и вино снова осело.
– Ясно. – Промокнув губы салфеткой, она начала подниматься. – Если ты так считаешь…
– Сядьте! – сказал мой отец. Грейс на полпути замерла. Он выразительно смотрел на нее, пока она не послушалась, потом повернулся к Коулу. – Разве не пора есть десерт?
Коул напряженно кивнул. Он оттолкнул стул от стола и медленно, словно ему было больно, поднялся. Он тянул время, хотя я не вполне понимал, почему.
– Я тебе помогу, – сказал я.
Мы собрали посуду и унесли все на кухню. Там пахло свежезаваренным кофе. На столешнице ждал хлебный пудинг и были приготовлены глубокие плошки, а на плите остывала кастрюлька теплого соуса с виски. Коул встал напротив плиты и уставился на кастрюльку так, словно она его предала.
– Что-то не так? – спросил его я.
– Все испорчено.
Я посмотрел на кастрюльку.
– По-моему, выглядит идеально.
Он покачал головой.
– Ты не понимаешь.
То была правда. Я понятия не имел, что происходит у него в голове.
– Я все отнесу. Может, ты пока нальешь кофе?
Он кивнул и взялся за дело, но двигался точно во сне. Его мысли были полностью заняты чем-то другим. Мы провели на кухне всего одну-две минуты и когда вышли оттуда, на лице его матери еще было гневное выражение.
– Хлебный пудинг? – спросил мой отец. – Это что-то новенькое.
– Думаю, он сделал его для Грейс.