– Гена. Помреж народного театра.
– Толик – диспетчер станции «Безымянка»
Гена улыбнулся и открыл тяжелую служебную дверь. Они прошли коридор, миновали внутреннюю вахту и поднялись на второй этаж. Гена подвел Анатолия к знакомой двери с надписью: «Режиссер народного театра Нирванов Константин Сергеевич». В кабинете было накурено. Помреж открыл форточку и указал Анатолию на знакомое кресло.
– Присаживайтесь. Сейчас придет Нонна Фирсовна – наша костюмерша.
Толик сел в кресло и стал смотреть по сторонам. Руки его слегка тряслись. Чтобы побороть страх и волнение он стал ходить по кабинету и рассматривать многочисленные фотографии на стене. За этой работой его и застала костюмерша.
– Здравствуйте. Вот ваш костюмчик, примерьте, я зайду через несколько минут.
Толик посмотрел на костюм: брюки клеш, тельняшка и бескозырка. Он снял свою одежду и примерил костюм. Тельняшка была тесновата, а брюки-клеш – в самый раз. Размер бескозырки не соответствовал размеру головы Толика. На его маленькой головке бескозырка крутилась как хулахуп на талии.
Войдя, Нонна Фирсовна профессиональным глазом окинула Толика с головы до ног и сразу же сконцентрировалась на его длинных волосах, заплетенных в косичку. Повернув его, она взялась толстыми пальцами за его косичку.
– Что будем делать с хвостиком?
– Ничего. Это ваша работа вы и думайте.
«Как будто к гильотине готовят, а не к выступлению», – подумал он.
Толик заметил, что когда он раздражался, то забывал о выступлении и страх улетучился сам собой, но стоило ему опять вспомнить, что скоро придется стоять перед зрителем и читать монолог, как лицо начинало краснеть и обильно покрываться потом.
А Нонна Фирсовна, нисколько не обидевшись на слова Толика, уже надевала на него принесенную рубаху с большим воротником синего цвета. Под него она и спрятала косичку. Обойдя вокруг Толика, она пригладила рубаху и ничего не сказав, вышла вон.
6
Через несколько минут в кабинет, запыхавшись, вбежал Гена.
– Ну, что готов, морячок. Прошу на выход.
– Как, уже? А …
– Твой выход через несколько минут.
Он сгреб Толика и быстро направился к двери. Толик не помнил, как они добрались до сцены. Он пришел в себя, когда уже стоял в кулисах. На сцене звучала музыка. Толик повернулся к кулисе лицом, закрыл глаза и стал вспоминать, что ему говорил Нирванов. «Микрофон, прожектор, лампа. Читай прожектору и ничего не бойся. Главное дойти до микрофона». Неожиданно Гена подхватил его под локоть.
Давай, морячок, твой выход, пошел! – командно выкрикнул он, и вытолкнул Толика на пустую сцену.
Обливаясь потом и краснея, Толик направился к микрофону, который высвечивался лучом прожектором. Ноги были ватными и не слушались его, он делал огромные усилия, чтобы передвигать их. Дойдя до микрофона, Толик быстро перевел глаза на решетчатую поверхность микрофона
Темный зал зловеще пугал Толика своей тишиной. Он упорно смотрел на микрофон, как на спасательный круг. Глубоко вздохнув, Толик начал читать. В многочисленных динамиках он услышал чей-то чужой дрожащий голос.
« Кто это говорит? » – подумал он. Текст был ему знаком. И тут Толик догадался, что микрофон искажает его голос и что это он, Толик читает монолог перед огромным залом. Это его опять напугало, но он уже не мог остановиться. Толик хотел только одного быстрее закончить и покинуть сцену. Не мигая, он смотрел на микрофон и читал, читал, читал и вдруг неожиданно остановился. Он понял, что текст кончился. От шока его привели в себя аплодисменты. Сначала неуверенные, потом нарастающие, переходящие в дружные овации. Толик, не понимая как реагировать на них, стал двигаться боком к кулисам. Ему еще никто никогда не хлопал. Пока он пытался понять, что это было, к нему подбежал Гена и закричал:
– Давай морячок, на поклон. Слышишь, как тебя принимают. Он подтолкнул Толика к сцене. Толик направился к микрофону. Теперь он шел увереннее. Встав перед микрофоном он закрыл глаза и поклонился. Из зала раздалось несколько голосов:
– Браво, браво!
Толик не верил своим ушам. Он не понимал, как такое ужасное чтение могло понравиться публике? Но крики повторились опять. Толик неловко опустил голову, прижал руку к сердцу, как это делал оперный певец, исполнивший роль Бориса Годунова, поднял голову и открыл глаза. И вдруг в зале зажегся полный свет. Толик машинально закрыл глаза рукой, когда же он отвел руку в сторону, то увидел, что зал был абсолютно пуст. На балконе стоял Нирванов и аплодировал ему.