• Если бы можно было купить ей новые глазки, м не пожалела бы всех своих денег», — говорила под-} * у гам долговязая Элизабет. Ее собственная дочь жила и другом городе у бабушки. «Мы бы все не пожале-
— вторили ей женщины. Их любовь к Эдит была неподдельной. В этом доме, где грех обжился лучше нобой ласточки, забравшейся под крышу, маленькая ; )днт, казалось, воплощалату нормальную жизнь, где
женщина вечером ложится в постель к мужу и просыпается утром.
Мы уже говорили, что «воспитанницы» мадам Коко временами молились горячо и подолгу. Обычный человек вряд ли поймет, что такое молитва проститутки, да лучше бы ему этого и не понимать. Но ведь Страшного Суда еще не было. И не мы, а Христос,
Гог Самый, Который распят за нас, будет этот Суд першить. Эти женщины тоже любили Спасителя. Любили хотя бы за то, что Он не карает их немедленно, и с испепеляет после очередного греха, но терпит и 11 р< >должает ждать. Вера жила в них в самой глубине
< грдца, и они стыдились выпячивать ее наружу. Но и* > временам раскаяние вздымалось волнами, обнажая дно души, и слезы лились рекой, и горькие вздохи не льзя было слышать без содрогания. Это было нечисто и не у всех. Но это было, видит Бог, было.
11еловек, зарабатывающий на жизнь в ночном за-ждении, вряд ли часто будет молиться в городском ч | >п ме. Особенно если городок мал и все лица знакомы. По I {еподалеку от этого городка был другой, кажется — /1и:и»ё. В этом городе был монастырь, а в монасты-I »■ мощи святой подвижницы. Святыня привлекала м I »битель толпы паломников, среди которых было п гко затеряться. Туда и ходили время от времени м< >л иться и долговязая Элизабет, и курносая Жанна, и еще несколько их подруг по ремеслу и несчастью.
Есть, конечно, вещи, которые трудно забыть. Чаще н< <то забывать легче, чем помнить. Никто уже не н< помнит, как и когда к необычным паломницам пришла мысль согласно и усиленно молиться Госпо-(\ < > даровании зрения маленькой Эдит. Но ведь не I» »днлись же эти женщины сразу блудницами. У них пили обычные матери, и эти матери читали своим д< ик рям Евангелие. Даже если они были неграмотны, они пересказывали детям то, что слышали в церкви.
I ;»к или иначе, обещание Спасителя исполнить любую просьбу, которую двое или трое согласно принесут
< >тцу во имя Его, падшим женщинам было известно.
(Солнце уже встало, но еще не начало припекать, ко-
I д,1 аккуратно и скромно одетые три «воспитанницы» мадам Коко уходили из города в направлении ближайшей обители. Рядом с ними, смешно перебирая ногами и держась за руки взрослых, шла Эдит.
Существует старое и святое предание о некой блуднице, которая, возвращаясь домой после совершенного греха, увидела мать, рыдающую над только что умершим младенцем. Сострадание прожгло сердце падшей женщины. Невыносимую боль этой матери она почувствовала как свою — и начала молиться. Она, конечно, сознавала, кто она; она знала, как не любит Бог разврат сынов и дочерей человеческих. Но боль сострадания покрыла собою все, отмела стыд, прогнала сомнения, зажгла веру. Настойчивой была молитва и краткой...
Краткой — потому, что после нескольких горячих просьб блудницы Господь ответил чудом, Он оживил дитя. Дивны дела Твои, Господи!
Боже вас сохрани не верить в правду подобных историй. Это значило бы, что вы презираете грешников и не верите, что Бог может слушать их молитвы. А может быть, вы вообще не верите в силу Божию?
Лично я верю. Верю и в то, что было очень давно, и в то, что было гораздо позже. А позже было вот что.
Несколько дней спустя по дороге из монастыря в город возвращались три женщины из дома мадам Коко. С ними, держась за руки взрослых, шагала маленькая Эдит. Она уже не смотрела прямо перед собой невидящими глазами. Она то и дело вертела головой в разные стороны и смотрела на придорожные деревья, на птиц в небе, на прохожих, идущих навстречу.
Девочка возвращалась зрячей. Она еще не привыкла к такой значительной перемене своей жизни и удивленно, снизу вверх, заглядывала в лица своих старших попутчиц. А те отвечали ей взглядами,
модными любви. Глаза у всех троих были красными
< >т слез, а лица сияли счастьем.
['.ели эта история не на сто процентов совпадает
< действительностью, то неточности будут касаться я и пи, мелких деталей. По сути все сказанное — правда. \1 правда эта тем более очевидна, что девочка, прогревшая по молитвам падших женщин, известна всему миру. Помните, вначале мы сравнили ее с маленьким норобышком? Именно по этому прозвищу узнал ее и последствии весь мир. Эдит Пиаф — ее сценическое имя. «Пиаф» на парижском арго как раз и означает — ■норобышек».
Мама, а знаешь, Кельнский собор начали стропи» в XIII веке и до сих пор не закончили.
Угу. — Мама глядит в кухонную раковину, куда из к рапа льется вода. Мать моет посуду и вполуха слушает н.ша, вертящегося возле нее.
— Мама, а собор Нотр-Дам-де-Пари строили почти '„ММ лет, и он называется сердцем Парижа. Там Квазимодо на колокольне жил, помнишь?
— Угу. — Тарелки гремят, вода льется, и мать не
• оборачивается. — Откуда ты всего этого набрался?
— Я смотрел фильм по «01$соуегу» и записывал цифры и факты в тетрадку. А знаешь, какие еще соборы готические есть?
— Какие?
— Амьенский, Ахенский, Бернский. Их все столетиями строили. Представляешь, люди умирали и рождались, поколения менялись, а собор все строили и строили!
— Представляю.
— А еще во Франции были такие места, где боль-ших камней не было. Туда в монастыри ходили люди
и тоже долгие годы носили с собой камни. Ну, так им сказали монахи. Повелели или попросили. А когда камней стало много, из них стали соборы строить. Они и до сих пор стоят. Классно, правда?
Мать закрутила кран, повернулась к сыну и, вытирая полотенцем руки, спросила:
— И к чему ты мне все это рассказываешь?
— К тому, что я в лагерь еду от храма, а лагерь стоит там, где храм строят. А там кирпичей мало и люди бедные. Им нужно по кирпичу привезти.
— Как это по кирпичу?
— Просто. Каждый берет кирпич и везет. Это недорого и не тяжело. Кто-то два или три привезет, и они за лето храм закончат.
— Так тебе что, кирпич нужен?
— Нуда.
— Это — к папе. Не женское дело кирпичи носить. К папе.
* * *
Мальчика, пристававшего к маме, звали Елисей. Не шибко привычное по нашим временам имя, но красивое и, главное, церковное. Папа очень хотел назвать сына как-то так: Рафаил, или Захария, или Софроний. Папа был интеллигентнейшая и глубоко верующая душа не вполне от мира сего, и мама смирялась с его особенностями, здраво рассуждая, что иные жены смиряются с вещами похуже. Рафаила и Захарию она отмела, а на Елисея согласилась, о чем сама никогда потом не жалела. Через день после описанного диалога Елисею предстояло путешествие в церковный летний лагерь, куда организаторы в плане помощи местному приходу просили привезти по кирпичу. Дело хорошее, не тяжелое и на века зримо остающееся вкладом и молитву Церкви. Вопрос оставался за малым— найти кирпич.
* * *
Илья Ильич (звали папу так же, как Обломова, но характеры его и литературного героя не совпадали) был человеком добрейшим и культурнейшим. Он был несколько наивен, зато весьма активен и последователен, Совесть Ильи Ильича требовала от него вели* к< >й щепетильности. То, что другие берут без спроса, и потом спят спокойно, он непременно покупал или просил в подарок, обещая достойную замену. А иначе, простите, был не обучен.
Кирпичи у нас продаются оптом на складах строй-материалов, а в розницу — на стройках. Но и там розница — это не один кирпич, а тачка, кузов «жигу-'1И>> или нечто подобное. Илья Ильич нашел стройку и стал высматривать, кто мог бы ему кирпич продать. Двое похожих на тех, что действительно могут продать кирпич в темном переулке, стояли у плиты подъемного крана и курили.