Дальше был Май 68-го. В 68-м Годар стал инициатором и активным участником всех революционных проектов французского кинематографа — и Генеральных штатов французского кино, и Генеральной ассамблеи, и Группы им. Дзиги Вертова. Он выпускал «кинолистовки» во время майско-июньских событий, сделал фильм «Веселая наука» (запрещенный цензурой за революционную пропаганду), он снимал нантерских студентов-бунтарей и бастовавших рабочих «Рено» («Фильм, как другие»), итальянскую контестацию («Битвы в Италии»), знаменитого Даниеля Кон-Бендита («Ветер с Востока», где Кон-Бендит был также соавтором сценария), «Роллинг Стоунз» («One plus One»). На десять лет (именуемых обычно «десятилетием борьбы») Годар стал политическим активистом, пропагандистом, документалистом, создателем фильмов-инструкций. Подобно Сартру, признанному философскому вдохновителю Мая 68-го, ставшему участником дискуссий в захваченном студентами «Одеоне» и распространителем маоистской газеты «Коз дю пёпль», Годар влился в 1968 году в измененную реальность, в массовое выламывание в экзистенцию.
Годар воплотил в жизнь свой художественно-пропагандистский проект — в 1968-м. Он испытал уникальное счастье въяве попасть в созданную им же параллельную, экзистенциальную реальность, ощутить себя не описателем, а делателем истории. Я не знаю ни одного другого кинорежиссера, который мог бы похвастаться тем же самым.
Сегодня Годар — pater honorabilis мирового кино. Его демонстративно отрешенное, даже презрительное отношение к окружающему миру не должны удивлять. Представьте себе Иоанна Предтечу, дожившего до провозглашения христианства официальной религией Римской империи...
18 апреля — 26 сентября 1998
Раздел третий.
Ангел + террорист — замечательное сочетание...
non-fiction/aesthetics
Глазами двоюродной сестры Че Гевары[1].
Это не «Глазами клоуна».
И это не «Глазами человека моего поколения».
Это именно глазами двоюродной сестры Че Гевары — незаконной, внебрачной, потерявшейся в русских снегах, глазами кузины героического герильеро, о которой тот не узнал.
Такими глазами увидела она этот мир. Как увидела — так и записала на бумагу. Получилась книга.
При чем здесь вообще Че Гевара? При том.
Че Гевара здесь при том, что есть еще один персонаж. Он не упомянут, но тень его постоянно мелькает — при слове «Аминь». Имя его — Христос.
Именно Христос — антипод Че Гевары. Именно Христос нуждается в стаде («аз есмь пастырь добрый»). Че не нуждается в стаде. Че — генерал свободных людей, как когда-то Сандино. И даже не генерал, а всего лишь майор. Команданте, старший в связке. Че, команданте, амиго, эрмано.
Ему не нужна паства, которую должно резать или стричь («паситесь, мирные народы»!), которую можно обобрать до последней копейки, затем ткнуть в руки грошовую свечку и заставить тупо пялиться на спекулирующего водкой и табаком Первосвященника, немелодично орущего что-то нечленораздельное в страховидном жабообразном капище, сооруженном на скорую руку Зурабом Церетели... Че были нужны товарищи, такие же, как он сам, — готовые умереть за чужое счастье, — и если не получается счастья для всех, значит: смерть — единственное, что остается.
Ангел + террорист — замечательное сочетание (не для слюнявых ханжей и двуногих жвачных животных). Ангел + террорист = живой человек, настоящий мужчина (не «мачо», а «кабальеро»). А что такое просто ангел? Он, во-первых, беспол, во-вторых, труслив (работает мальчишкой на побегушках), в-третьих, равнодушен, поскольку лично бессмертен. Один у них, ангелов, был воин — Архангел Михаил, да и тот храбр был только потому, что ему выдали «Чудо-оружие Третьего рейха» (огненный меч обращающийся). Видели мы таких «героев» недавно: бомбили они Югославию с высоты, недоступной для сербских ПВО.
1
Полный текст послесловия к книге Маргариты Пушкиной «Слезай с моего облака». Издатели книги перетрусили и выбросили из послесловия наиболее радикальные части.