«Фикция существования высокой нравственности на низкой ступени культурного развития историей опровергается… Наивные москвичи считают себя выше всех других людей. Они щедро раздают обещания, которых вовсе и не думают выполнять. Между ними самими абсолютное отсутствие доверия. Отец остерегается сына, сын не доверяет матери, и без залога никто не даст взаймы ни одной копейки. Это отмечают немцы Бухау и Ульфельд, швед Персон и литвин Михалон… их слова подтверждаются англичанами Флетчером и Дженкинсом: «Можно сказать по справедливости…, что от мала до велика, за крайне редкими исключениями, русские не верят тому, что им говорят, и сами не заслуживают ни малейшего доверия…». Но они идут еще дальше и отмечают черту, на которую я уже указывал — это жестокость. Флетчер, правда, извиняет ее, поясняя: «Народ, с которым обращаются сурово и жестоко правители и высшие классы, становится сам жестоким с равными себе и особенно с более слабыми…». Это явление, наблюдаемое в истории среди всех варваров, но в этом крае (Московия. — В.Б.) в более сильной степени… Напрасно национальные историки в данном случае старались свалить всю вину на монгольское нашествие, которое будто бы испортило нравы, развратило народ, приучило его к насилию и лукавству».[300]
Нет, не в том причина. Вся сия мерзость явилась той производной власти и «державности», которые для себя избрала Московия изначально. И это испокон веков было главной опасностью для простого человека. Ибо власть скрывала от него: «державность» — азиатское обожествление Государства, стоящего над обществом, когда человек являлся неким прилагаемым шурупом к государственному механизму.
Московия, за все годы своего развития, не подарила человечеству ни одного открытия. Да и чужие открытия она заимствовала под давлением обстоятельств и с большим опозданием. Только к концу ХV века Москва начала применять в своей хилой потребности бумагу, вместо пергамина. Естественно, бумагу эту московиты не производили еще сами сотни лет, и глядели на нее как на чудо, покупая за большие, по тем временам, деньги у немцев.
Таким же образом у Европы был позаимствован «снаряд огнестрельный». Но даже это позаимствование носило характер отсталого применения. Ведь только для обороны города московиты к концу XV века стали применять «огнестрельный снаряд». Ни в одном описании полевых битв, до середины XVI века мы не находим применения у Московии пушек и пищалей. Все битвы велись на основании позаимствованных у татаро-монголов тактики и оружия. Где наилучшим оружием являлась стрела.
Только к концу XV столетия в Москве появились первые каменные сооружения, возведенные итальянскими архитекторами по требованию княжны Софии, жены Ивана III. Именно гречанка София, прибывшая в Московию в 1472 году и став женой Московского Князя, потребовала возвести для нее каменные церковь, хоромы и прочее.
Был выписан с Болоньи архитектор Фиоравенти-Аристотель, который и возвел в Москве, в Кремле, первое каменное здание — церковь Успения в 1479 году.
«…сильный пожар (в 1493 году) обратил весь город в пепел от Св. Николая на Песках до поля за Москвою-рекою и за Сретинскою улицею….и вообще не осталось ни одного целого здания, кроме новой палаты (построил Петр Антоний в 1491 году. — В.Б.) и Соборов (в Успенском соборе обгорел алтарь, крытый Немецким железом).[301]
После пожара Московские князья снова надолго поселились в свои деревянные хоромы.
Итальянец Аристотель научил московитов искать глину, пригодную для обжига, «дал меру кирпича, указал, как надобно обжигать его, как растворять известь, нашел лучшую глину»…
Все, что в Московии делалось новое к концу XV в XVI веках, делали иностранцы. Именно они для московитов искусно чеканили серебряную монету, отлили в Москве огромную царь-пушку, обжигали кирпич, возводили первые каменные здания.
Но заимствовалось у Европы только то, что вело к увеличению военной мощи да восхвалению и возвеличению самодержавия. Еще сотни лет никто в Московии не приводил в порядок улицы, не строил водопровод, не думал о школах.
Послушаем русского историка В.О. Ключевского.
«Московская немощенная улица XVII в. была очень неопрятна: среди грязи несчастие, праздность и порок сидели, ползали и лежали рядом; нищие и калеки вопили к прохожим о подаянии, пьяные валялись на земле».[302]
Вот оно, величие Московии уже в XVII веке. Это отсталое государство на сотни лет потащило в бездну многие народы, покоренные к тому времени.
Имперские «писатели истории» изоврались до остатка, пытаясь возвеличить свое прошлое и оправдать право покорения соседей. Как видим, все это было не во благо, а в величайший вред даже русскому народу.
И в гражданском строительстве общества — было величайшее запустение. Тот же Н.М. Карамзин вот как подытожил «успехи» Московии в этом вопросе:
«Вообще с XI века мы (Московия. — В.Б.) не подвинулись вперед в гражданском законодательстве, но, кажется, отступили назад к первобытному невежеству народов в сей важной части государственного благоустройства».[303]
Подытожив материал, мы, уважаемый читатель, должны констатировать: государственное образование, основанное на лжи, разбое и грабеже, само по себе в нечто относительно пристойное не перерождается.
Часть четвертая (эпилог)
Современные наследники Золотой Орды
Уважаемый читатель, автор не мог закончить роман-исследование кончиной династии Рюриковичей. Мы имели бы незаконченное произведение. Оно не отражало бы связи времен — ХIII века с началом ХХI века. Не разрушенная или полуразрушенная империя всегда несет в себе потенциальную возможность возрождения. И автор был обязан показать величайшую преемственность как в делах, так и в целях сегодняшней элиты и правителей Московии с древней Ордой. Они ведь и сегодня мыслят по-золотоордынски.
До тех пор, пока Московская власть, Московская элита и русское государство не принесут Покаяния сотни лет целенаправленно уничтожаемым народам: латышам, литовцам, украинцам, татарам, казахам, узбекам, калмыкам, чеченцам и всем другим — возрождения самого русского народа не произойдет. Московское государство и его власть будет и далее тянуть на ранее проторенную дорогу.
Только Покаяние за содеянное несет русскому народу спасение.
Однако многие умы Московии отвергают мысль о Покаянии в принципе. Они с величайшим усердием, с откровенным цинизмом и наглостью и сегодня проповедуют необходимость «возврата потерянных земель».
Вспомни, читатель, великая татаро-монгольская империя простиралась от древнего Китая и Тихого океана до зеленых Карпат и Дуная. Войска Хана Батыя прошлись по всей Восточной Европе и Балканам. А с севера на юг империя тянулась от Ледовитого океана до Индийского. Войска Чингисидов покорили не только Китай, но также — Индию, Персию, Турцию и Кавказ.