Почти с десяток «Зеро» первыми достигли батарей, расположенных в каменных укреплениях на высоте. У всех с собой было лишь по одной бомбе, поэтому права на ошибку не было — у всего соединения сейчас было ровно сорок четыре авиабомбы, совершенно без возможности пополнения боезапаса. Трое из них отбомбились сразу, точно сбросив бомбы, пролетая буквально в паре метров от земли. Взрыватель активировался лишь через четыре секунды, дав летчикам достаточно времени, чтобы увести технику. От громкого взрыва советские казематы обвалились, а одна из батарей и вовсе помялась так, будто ее пытались выбить каким-нибудь тараном изнутри. Коммуникация между казематами была нарушена, и по сути линия обороны была разделена на две части, перейти между которыми теперь можно было лишь сделав огромный круг, при котором пришлось бы вылезть на поверхность и добраться до входа с другой стороны. Но обстрел продолжался.
Тем временем, еще три «Зеро» добрались до закутка в бухте, где стояли торпедные катеры советского флота. Экипажи, еще только занимавшие места и готовившиеся отчаливать, были еще издалека обстреляны курсовыми пулеметами японцев, и к моменту сброса бомб уже в большинстве своем сбежали с катеров, чтобы не погибнуть вместе с ними. Первая бомба прилетела почти точно в центр скопления, и в небольшом катере сдетонировало абсолютно все, от топлива до имевшегося боезапаса к пулемету. Ударная волна разнесла близлежащие катера, а горящие остатки и вовсе долетели до самого берега. Второй пилот проследовал за убегающими матросами и сбросил бомбу в наибольшее скопление людей. Раздался взрыв, и из дыма в разные стороны полетели тела и конечности, многие из которых упали в воду. Крови было очень мало, поскольку высокая температура при взрыве сразу запекла травмы почти всех убитых, а находившиеся на достаточном отдалении люди не получили настолько сильного эффекта от ударной волны, и в большинстве своем всего лишь отлетели на пару метров или упали на землю с криками, пораженные многочисленными осколками. Третья бомба упала еще дальше, на какое-то складское помещение, но, судя по всему, горючих или детонирующих материалов там не было — за взрывом не последовала цепная реакция или хотя бы еще один, более крупный взрыв. Просто длинное кирпичное здание быстро сложилось и «выстрелило» осколками кирпича в разные стороны, поднимая большое количество пыли и скрывая ею часть раненных матросов. Это спасло их от следующего пулеметного захода первого «Зеро», который, потеряв видимость, резко дал вверх и с характерным ревом двигателя пролетел дальше, обстреляв другие объекты.
Летчик этого самого «Зеро», лейтенант Кацура, набрав достаточную высоту и долетев до самых краев портовой зоны и относящихся к ней объектов, вылетел на поля, за которыми располагалась хорошо скрытая взлетно-посадочная полоса. Судя по тому, что никто из японских летчиков не видел ее до этого, само командование так же было не в курсе. Он осмотрел объект. На аэродроме стояло шестнадцать самолетов, шесть из которых были явно бомбардировщиками. Кацура не смог сходу определить их модель, но это были Пе-2. Остальные, всего десять, были истребителями, которые лейтенант идентифицировал как ЛаГГ-3. Встреча с ними была большой удачей для японца, т.к воздушные подразделения на Дальнем Востоке были последними в СССР, где этот морально устаревший истребитель продолжал использоваться по сей день, несмотря на вывод его из фронтовых операций еще в 1944 году. На аэродроме уже была объявлена тревога, и подъем всех этих самолетов в небо был вопросом времени — и тогда, даже если истребители не нанесут особого ущерба японским летчикам, хотя бы потому что их более чем в пять раз больше, то бомбардировщики уже точно не сулили беззащитному авианосцу ничего хорошего. Потерять последний авианосец страны в попытке рейда на вражеское побережье было недопустимо, это бы окончательно добило боевой дух народа Империи, особенно на фоне памяти о крайне быстрой гибели «Синано» в прошлом году.