— Все готовы? Начинаем минирование по моему сигналу. Три, два…
Лейтенант не успел договорить.
В открытый бомболюк прилетела ракета и все боеприпасы сдетонировали. От силы взрыва фюзеляж развалился на две части, загорелось топливо, сдетонировали боеприпасы бортовых пулеметчиков. Пролетев по инерции несколько десятков метров, переднюю часть самолета занесло и начало крутить в воздухе. Несколько человек вывалились из бомбардировщика. Хвостовой стрелок так же выпал со своего места, но, успев среагировать, уже плавно опускался на парашюте. Прямиком на вражескую территорию без оружия. Он видел, как небо озаряют другие взрывы. С земли вылетали ракеты длинною в несколько метров. Еще три «суперкрепости» взорвались в воздухе. Четвертый потерял крыло и свалился в штопор. Пятый зашел на разворот и лишь чудом избежал попадания — ракета просвистела между крылом и хвостовым горизонтальным оперением. В темноте хвостовой стрелок мог разглядеть лишь моменты запуска, когда на земле что-то вспыхивало и устремляло вверх зенитный снаряд. Никогда бы он не подумал, что японцы могут научится противостоять «суперкрепостям» так быстро. Еще две недели назад при одном из налётов его самолету попытался противостоять лишь несколько стареньких «Зеро», высланных на перехват целого звена, и в последствии уничтоженных.
Он видел, как взрывались все новые и новые самолеты. В звене было 105 бомбардировщиков. Уцелевшие уже начали разворачиваться и покидать этот район, но все новые вспышки происходили на разных местах на земле и через минуту превращались в яркий взрыв в небе. На минуту ему захотелось принять синтоизм, чтобы кто-то тоже мог дать его стране за три недели превзойти свой технический уровень и с полностью разрушенной промышленностью, коллапсирующей экономикой и большими потерями в живой силе внезапно изобрести новое чудо-оружие, которое сведет на нет огромный потенциал неприятеля.
Офицер в одном из бомбардировщиков взял рацию.
—База, это 313-е крыло. Операция “Starvation” отменяется. Попали под сильный зенитный огонь, у нас огромные потери, минирование пролива не удалось. Возвращаемся на исходные позиции.
—Какой нахрен огонь, капитан? Чей? Черт возьми, они там вас из бамбуковых палок что-ли обстреляли? У них даже нет нормальной ПВО!
—Я думал так же. У нас вообще нет предположений, что это. Похоже на ракеты, но я не могу понять, откуда они их взяли и как запускают.
—Кто разрешал вам отступать? Выполняйте задание дальше! Нет, отставить выполнять. Сколько потерь?
—Мною зафиксировано 24 сбитых и 18 поврежденных, еще с тремя потеряна связь. После каждой вспышки с земли что-то происходит. Повторяю — не могу опознать, что за оружие.
— Полная чертовщина. Подтверждаю разрешение на отступление.
Офицер положил трубку. Это был полковник с аэродрома на Иводзиме, одно из звеньев цепи передачи информации о текущей операции. Дальше он должен был отчитаться лично генералу Лемэю, но ему не очень-то хотелось это делать. Впрочем, не отчитаться вовремя было должностным преступлением и халатностью, за это его ожидал бы трибунал, а вышестоящее командование в любом случаи рано или поздно узнало бы всю правду, потому что он хоть и был звеном цепи, но не был в нем главной или единственной переменной. Рука вновь потянулась к телефону. Он набрал номер из нескольких цифр, который был занят штабным телефоном.
— Генерал-майор Лемэй на связи.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор. Это полковник Скоукрофт. По поводу операции “Starvation”
— Здравствуй, полковник. Не томи, что там?
— Ну… В общем, она полностью провалилась.
— ...Как? По какой причине?