Японцы завязали его глаза, связали руки и под дулом винтовки куда-то повели. В пятиста метрах от этого поля, в скате холма находилась землянка-бункер, в которой сидел японский полковник. У него были куда более радостные вести для своего начальства, нежели у американского коллеги с Иводзимы.
—Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Это полковник Такехара. По поводу ПВО пролива Симоносеки.
—Слушаю, полковник.
—Докладываю, что вражеский налёт остановлен! Уничтожено до тридцати «суперкрепостей», остальные звенья развернулись, никаких бомбардировок и минирований врагом произведено не было!
—Это результат применения новых зенитных ракет?
—Так точно. Только они смогли при попадании повредить бомбардировщик достаточно сильно, чтобы вывести его из строя. Я глубоко убежден, что нужно наращивать производство «Фунрю-4». Я отвечаю за свои слова, товарищ генерал-лейтенант.
—Принято. Каковы наши потери?
—Отсутствуют.
—Понял. Свободен. Продолжай командовать на месте.
Генерал-полковник отложил телефон. Он невольно улыбнулся. Все, что донес зенитчик, означало, что сегодня ему не придется опять докладывать выше далеко не самую радостную информацию о очередной успешной бомбардировке. Напротив, это было, пожалуй, первое радостное известие с момента удачной атаки на Перл-Харбор. Он снова взял телефон.
—Коисо на связи.
—Здравия желаю, премьер-министр. Это генерал-лейтенант Хокуто. Появились новости с участка, воздушную оборону которого вы взяли под личную ответственность.
—Что там? Хокуто, не томи, мне нужно знать это сразу.
—Полчаса назад начался воздушный рейд противника на пролив. Они отправили почти сотню бомбардировщиков, как всегда «Суперфортресс», вошли в зону действия наших ПВО…
—Господи, Хокуто, может ты уже скажешь то что надо?!
—В общем, товарищ премьер-министр, налет полностью отбит! Поздравляю вас, Коисо-сан. Враг понес серьезные потери, у нас потерь нет вообще.
—Да? Действительно?? Эти ракеты все-таки эффективны?
—Так точно. Мне отчитались о примерно тридцати подбитых бомбардировщиках. Еще неизвестно, сколько упадет в море от полученных повреждений.
—Господи, от таких рапортов я готов простить тебе отвратительную привычку лить воду прежде чем сказать по делу! Скажи, бомбардировщики сбили только эти новые ракеты или какое-то старое оружие тоже оказалось эффективно?
—Они не успели использовать ничего, кроме мелкокалиберных автопушек. Враг очень быстро бросился бежать. Все сбитые «суперфортрессы» на счету ракет.
—Слушай, да этому Каваками теперь хоть орден давай, и перед Канеширо за прошлое извиниться бы…
—Да, вам бы не помешало извиниться перед генералом.
—А ты?
—А что я? Кто не верил, тот пусть и извиняется, реакционеры сухопутные. Я-то до декабря прошлого года на флоте был, он мне боевой товарищ был.
—Так, генерал-лейтенант Хокуто, отставить. Соблюдайте дисциплину когда разговариваете с вышестоящим по званию.
—Виноват, товарищ премьер-министр.
Коисо положил телефон.
Но, кажется, офицеры не обижались друг на друга. Закончив сеанс связи, они одновременно рассмеялись, хотя и находились в нескольких сотнях километров друг от друга. Даже такой глубокий межвойсковой конфликт, как тот, который переживала Япония вот уже больше пятнадцати лет, не мог стать преградой к искренней радости за победу своей страны в дни, когда поражение и коллапс государства постепенно переходили из разряда очень вероятных исходов в вопрос времени.
27 марта 1945 года рисковал стать днем очередного коренного перелома в войне, подобному Сталинградской битве и Курской дуге, а на данном ТВД — Мидуэйскому сражению. Теперь «Великая Восточноазиатская Война» могла опять пойти согласно инициативе японцев и привести Империю к победе, но не была ли такая большая радость одной победе преждевременной? Удастся ли закрепить успех и насовсем прекратить вражеские бомбардировки родных островов? Впрочем, это можно будет узнать лишь после других сражений, и сомневаться в успехе было бы столь же необдуманным решением.
…
На следующий день в Гонолулу, а именно на территории печально известной базы Перл-Харбор, собрался целый американский штаб.