Отсутствие особо сильного контроля со стороны метрополии играло на руку местным сепаратистам — в стране действовала антияпонская организация, «Антифашистская лига народной свободы». Она не просто была популярна в народе и имела поддержку некоторых чиновников, все было куда глубже — ее поддерживал даже министр обороны, генерал Аун Сан, давно участвовавший в антияпонском заговоре. 8 марта 1945 года с его поддержкой была проведена операция, призванная обмануть Императорскую Армию — в джунглях восстали отряды генерала Ба Хту, перешедшие на сторону Союзников. Аун Сан смог убедить доктора-«адипати» (т.е генералиссимуса) Ба Мо, главу государства, и генерала Хэйтаро Кимуру, который руководил японскими частями в регионе, что восставших мало, и переход на сторону британцев скорее единичный случай предательства, чем начинающаяся тенденция. Всего через девять дней сам Аун Сан развернул свои части против Кимуры, Армия Независимости Бирмы была переименована в Национальную Армию Бирмы, и ее отряды заняли территории в тылах у японской армии. Генерал Кимура фактически оказался в окружении вместе со всеми своими подчиненными. Положение было близко к критическому. Конечно, бирманские части не были способны победить в прямом бою японцев, но они и сами понимали это, стараясь докучать через мелкие диверсии и постоянное напряжение японцев вечно висящей угрозой еще одного рейда.
Хэйтаро Кимура не остался один. Верность Императору так же сохранили индийские коллаборационисты из Азад Хинд, служившие в Индийской Национальной Армии. Откровенно говоря, это подразделение сложно было назвать боеспособным, да и по численности оно разве что немного превосходило обычную пехотную дивизию, но оно, вроде как, выигрывало по лояльности — хотя Кимура вообще перестал доверять всем здешним коллаборационистам и помощникам, поняв на примере бирманцев, что для тех ничего не стоит предать в самый ответственный момент и поменять сторону уже второй раз за войну. Если для них это было приемлимо, поскольку те считали, что скорое падение Японии уже очевидно, то для настоящего японского генерала такие мысли были недопустимы. Он должен был быть готов сражаться в каком угодно окружении, без провианта и снабжения, и при необходимости совершить сэппуку, ну или просто погибнуть в банзай-атаке, как генерал Тадамити Курибаяши на Иводзиме несколько дней назад. О решимости Кимуры мог говорить тот факт, что он вообще еще не знал про судьбу Курибаяши, да и не очень-то интересовался положением дел в нескольких тысячах километрах от места, которое грозится вскоре превратиться в братскую могилу для его армии и его лично, но уже был готов пойти тем же путем. Это было его личное решение, достойное потомка самураев. Он не боялся смерти - «мертвые сраму не имут» - куда более худшим вариантом он считал сдаться в плен и вернутся домой с позором поражения.
Это мнение было тем, что каждый день заставляло его продолжать действовать. В окружении он задумался о самообеспечении армии в условиях отсутствия тылового снабжения от бирманцев, но даже не рассматривал для себя капитуляцию. Его солдаты в ободранной одежде и с пустым желудком, судя по виду, думали наоборот, но только по мнению британцев и остальных противников — европеец не может понять азиата. Эти люди с почти закончившимся боекомплектом и едой имели в себе ничуть не меньше решимости сложить головы здесь, если того прикажет генерал. На самом деле, у японской армии были не такие уж и плохие шансы держаться здесь, но это было вызвано не положительными моментами их расположения, а обоюдно отрицательными — джунгли и горы, сезон дождей длинной в полгода, жара, болезни и насекомые были теми факторами, которые заставляли Союзников раз за разом откладывать широкомасштабное наступление против войск Кимуры. Большая часть потерь обоих сторон на этом фронте, включая безвозвратные, была вызвана не боевыми действиями, а банальными эпидемиями и голодом. Почти все колониальные владения Империи были отвратительным местом для ведения войны — бесконечные тропические острова, вышеуказанные проблемы которых везде были одинаково сильны, и континентальная часть, такая же тропическая. Исключением были только территории Китая и Кореи, но там боевые действия велись, по сути, одним «Гоминьданом» и коммунистами Цзэдуна, а в Корее их и вовсе не было. От размышлений об этом Кимуру отвлек гонец, рядовой в рваном кителе, явно запыхавшийся. Он довольно бесцеремонно ворвался в блиндаж своего начальника, но в таких условиях даже японский этикет отходил на второй план относительно практичности действий.