Справа от него был Ян Сэнь. Он не приезжал сюда издалека и не должен был находится в другом городе, даже если бы войны с Японией не было — он был одним из лидеров сычуаньской клики, центр которой как раз находился здесь, в Чунцине, и, следует сказать, в этом клике очень повезло. Состоявшая из 40 малокомпетентных генералов, она все еще не была разогнана, поскольку Чан Кайши вынужден был находится здесь, и не очень-то желал переносить свою ставку в мусульманские пустыни чуть севернее или глухие горы западнее. Если бы не этот момент, Ян Сэнь, вместе с рядом других местных военачальников, были бы главными людьми в этом месте.
Между тем, к особняку подъехал японский грузовик. К счастью для всех находившихся поблизости представителей Гоминьдана, в зеленой расцветке, с красной звездой на борту. Это был типичный трофейный Isuzu компартии, находившейся во временном перемирии с Гоминьданом. И да, внутри находился не абы кто, а сам глава этой компартии — еще известный как партизан, председатель Мао Цзэдун. С ним был Чжу Дэ, один из его ближайших соратников, опытный партизан и командир партизан. Мао приехал скорее как политик, чем партизан, о чем говорила надетая на него «одежда Чжуншань», или суньятсеновка, представляющая из себя обычный китайский френч, дизайн которого после смерти самого Сунь Ятсена оброс многочисленными легендами, связанными с сакральным значением числа карманов, пуговиц и так далее. Чжу Дэ наоборот, был даже не в военном мундире, а обычной полевой одежде коммунистических партизан.
Гоминьдановцы неохотно вышли из беседки и поздоровались с коммунистами, обменявшись рукопожатиями. Даже на восьмой год совместного противостояния японцам политические силы Китая были не так уж теплы друг к другу, не упуская возможностей всем своим видом показать, что очень не рады встречам со своими временными союзниками. Все пятеро участников сегодняшнего события отправились в особняк, ведомые Чаном Кайши. Двухэтажное здание сегодня использовалось даже меньше, чем наполовину — занят был лишь зал с большим круглым столом, где уместилось бы еще человек десять, но текущим делегатам такая толпа нужна не была. Как и до этого, они разделились на две группы — националисты сели напротив коммунистов. Люди из числа прислуги выдали всем листы бумаги, чернила и перьевые ручки — лысый Чан не упустил возможности похвалиться тем, что у него она была особенная, американская, покрытая сусальным золотом. Писала она, правда, точно так же, как все остальные.
— Ну, господа, все готовы? - спросил Чан Кайши у окружавших его людей. Все так или иначе дали знать, что готовы.
— Итак, для чего я сегодня собрал вас. Наши американские союзники прислали мне кое-какую ценную информацию, напрямую касающуюся японской угрозы и будущего нашей страны, для всех, не только для меня и моих сторонников. Скажу так — восьмилетнее противостояние останется таким. Девятого года не будет. В ближайший месяц или два японцы будут выгнаны с континента, а их острова подвергнутся разрушительным бомбардировкам с помощью нового вооружения, изобретенного американцами. Так-то, я хотел провести эти переговоры позже, после капитуляции Японии и разоружения всех ее солдат, но не вижу особого смысла ждать, потому что все предрешено. Сегодня мне удалось собрать здесь всех, кого я бы желал видеть, а это значит, что было бы неплохо приступить к основной задаче — обсудить будущее Китая. Все таки, я не полный болван, и сам прекрасно понимаю, что как только исчезнет японская угроза, интерес к бумажкам типа документа о Втором объединенном фронте исчезнет в ту же секунду, и опять повторится все то, что происходило до 1937 года. Было бы довольно грустно и смешно пройти восьмилетнюю кровопролитную войну лишь для того, чтобы вернуться к двадцатилетней междоусобной войне. Да, буду честен, сегодня я собрал всех здесь, чтобы попытаться договориться с коммунистами. Но не воспринимайте это как слабость — как и вчера, как и пять, десять или двадцать лет назад, я все еще готов покончить с красными, если это потребуется. Красным следует прислушаться к этому сильнее всего.
Генералиссимуса Китайской Республики прервали.
— Ну да, мы тебя слышим. Интересно, как ты за одно предложение переходишь от великодушного предложения к переговорам до напоминания, как ты можешь легко уничтожить тех, с кем решил договориться. Видимо, не так уж и легко. Давайте по существу — кто что может предложить, кто что хочет сказать? Если это реально переговоры, думаю, это должно быть приоритетнее, чем обмениваться угрозами. Пусть «Гоминьдан» говорит первым, мы послушаем. - «великий кормчий» компартии был не очень доволен высокомерными речами Кайши о его силе.