— А тебе, походу, нравится каждый раз упоминать, что иностранные армии лучше нашей? Американцы, случайно, не предсказали тебе кроме капитуляции Японии еще и внезапное появление у тебя сил Союзников для наступления на север?
— Хах, везде-то вы, красные, найдете заговор. Просто оценивай обстановку трезво — их армии правда сильнее нашей, но разве это было по другому десять лет назад? Или сорок, когда цинские императоры проигрывали западу одну войну за другой? На фоне их, наша нынешняя армия — лучшая. Мы не первые в мире по этим показателям, и даже если ты хочешь вывести на первое место, сначала надо признать, что мы далеко позади них…
Генералиссимуса Чана Кайши прервал звон стоявшего посередине стола телефона. Он неторопливо потянулся к нему и ответил.
— Генералиссимус на проводе. Кто беспокоит?
— Здравия желаю, это полковник Луань, противовоздушная оборона Чунцина. Над городом враг.
— Что? Кто и сколько их? Куда движутся?
— Один японский самолет, очень высоко, движется на север.
— Сколько японских самолетов?
— Один, товарищ генералиссимус.
— Серьезно?! И ради этого надо мне названивать? Один самолет, мать его, он нашел. Что он вообще нам сделает, снайперски отправит одну бомбу? Не тратьте снаряды, пусть летит дальше. А тебе, полковник, на будущее — если ты продолжишь прерывать меня ради того, чтобы сообщить, что у вас там один самолет, или может вообще их нету, рискуешь стать майором. Суть ясна?
— Ясна, товарищ генералиссимус, виноват. Разрешите выполнять?
— Разрешаю, конец связи.
Чан Кайши положил телефон и сел на место.
— Ну, все, с мысли сбил уже. Мне сейчас звонил начальник городской ПВО, чтобы сказать, что они засекли целый один вражеский самолет. У кого-то еще остались сомнения, что нашей армии очень далеко до идеала? Какое, по вашему, вооружение может нести один самолет, что оно может оказаться очень опасно для целого города с дивизионами зенитных орудий? Зато сразу докладывать об этом самому высокопоставленному человеку в стране, видимо, для них необходимость.
Чан Кайши встал и подошел к окну, открыв его. Из-за деревьев он даже не видел никаких самолетов в небе. Погода была почти полностью безоблачной, но даже там, где листья не мешали смотреть, все еще не было никаких намеков на вражеские самолеты.
Может, и не был их там?
Но B-29 Superfortress японской авиации находился в 9256 метрах над Чунцином. Трое из экипажа открыли бомболюк, проталкивая вниз огромную бомбу, что, почему-то, не удавалось. Ясуда смотрел за этим из середины кабины. Солдаты пытались вытолкнуть застрявшую бомбу чуть ли не пальцами, аккуратно пытаясь продвинуть ее по пазам в металлической конструкции, и, очевидно, усилий для этого крайне не хватало. Ясуде попросту надоело смотреть, как три взрослых, еще не старых человека не могут даже банально выбросить из самолета бомбу.
Такео Ясуда встал, жестом прогнал всех троих вглубь кабины, зацепился за вовсе не предназначенные для этого поручни на крыше самолета и навалился на бомбу всем своим весом, выбивая ее ногами. Резко пройдя дальше, бомба отвалилась от конструкции с двух противоположных по диагонали сторон. Кажется, все было не так гладко даже когда дело в свои руки взял сам генерал. Решение пришло ему в голову через минуту.
Он взял справа от себя один из штатных бортовых огнетушителей и бросил его вниз, выбив бомбу с третьего крепления, после чего она сама отвалилась с последнего. Ядерная бомба и огнетушитель отправились на Чунцин. Ясуда еще не до конца понимал, что он сделал, и что потомки будут использовать всевозможные описания того, как он буквально выпнул ядерную бомбу ногами в качестве примера либо абсолютного бесстрашия, либо невероятной глупости и отсутствия инстинкта самосохранения. Он все еще не совсем верил, что взрыв этой бомбы будет достаточно мощным, чтобы нанести какой-то серьезный ущерб. С помощью остальных трех солдат, ранее им отогнанных, он лично закрыл бомболюк и отправился в хвостовую часть бомбардировщика с блокнотом и карандашом, все в тех же защитных очках, вспомнив, что ему предписано хотя бы условно зафиксировать последствия удара.