Но, вернемся на границу…
***
Хэчиро пытался уснуть в своей будке, хотя это и считалось нарушением устава, но ему уже было как-то наплевать. Сейчас его больше раздражало то, что уснуть он как раз таки не может, и мешает ему не внезапно проснувшаяся совесть или страх перед наказанием, а непонятный, усиливающийся монотонный звук, напоминавший какое-то беспрерывное гудение. Конечно, после контузии в 1939 году он нередко слышал безостановочный писк в ушах, но это было что-то другое, либо же от возраста (хотя старшине едва исполнилось 30) — от старших товарищей он знал, что с годами последствия контузии начинают проявляться ярче, и был готов к тому, что к 40 годам этот писк станет его постоянным и непреодолимым спутником, к которому он просто со временем привыкнет. Но сейчас было еще как-то слишком рано, да и не настолько ведь все должно было быть плохо, чтобы писк превратился во что-то похожее на гудение двигателя танка. Здесь он задумался — а что, если действительно, это и есть звуки двигателя? Допустим, его командир решил внезапно проверить, чем заняты солдаты на КПП вне поля зрения начальства, и теперь ехал сюда на своем «Курогане», не задумавшись, что в голой степи звуки распространяются намного дальше, а не услышать их тихой ночью просто невозможно.
Хэчиро кое-как встал, протер глаза, повесил винтовку на плечо и вышел из будки. Вроде бы, на уходящей вдаль дороге никто не ехал — не было ни света фар, ни каких-то движущихся фигур. Начальник из Манчжурии вроде бы не ехал. Немного постояв на дороге и потянувшись, сонный солдат решил проверить своего единственного на данный момент находящегося поблизости подчиненного, рядового солдата-пулеметчика Тао, призванного в начале года маньчжура. По уставу, тот должен был сейчас сидеть в своем ДЗОТе и наблюдать в амбразуру, ну или хотя бы совершать обход по крайне небольшой территории своего укрепления. Судя по каким-то шарканьям и шагам, доносившимся из этого укрепления, он действительно делал это, но Хэчиро все же захотел уточнить, не смотрит ли его солдат десятый сон, тем самым подрывая обороноспособность страны и ставя под угрозу безопасность границы — сам Хэчиро хоть и провел последние два часа в полусознательном состоянии, смотря в одну точку и раз в несколько десятков минут приходя в себя, он не считал себя спавшим, ведь чутко слышал гудение и иногда открывал глаза. С мыслью о том, что сделать со своим подчиненным, если тот действительно спит на посту, он тихо спустился в ДЗОТ.
В ДЗОТе был не спавший, а стоявший с ножом солдат. В маскхалате с сеном и подобного цвета материалами, одежде в адаптированном под степи камуфляже «амеба» и с перемазанным какой-то сажей и глиной лицом. А нож свой он занес над ничего не подозревающим спящим рядовым Квантунской Армии, тем самым пулеметчиком Тао, расположившимся, вытянувшись на приставленном к стене стуле. У Хэчиро ушло не больше двух секунд чтобы окончательно проснуться, снять с плеча винтовку и с громким криком «Банзай!» броситься на диверсанта в штыковую, сразу прижав его к стене и проткнув штыком между ребер. От громкого крика и начавшейся возни Тао мгновенно очнулся и спрыгнул со стула, побежав к выходу из ДЗОТа, но тут же упал, в аффекте не заметив лежавшей у него под ногами недособранной пулеметной ленты, которую он же вручную снаряжал несколько часов назад и бросил там. Между тем, борьба разведчика с Хэчиро продолжалась. Пережив удар штыком между ребер и даже не издав никаких звуков кроме приглушенного рычания, диверсант всадил нож в руку старшины. Он прошел хорошо и глубоко, чуть не задев кость и остановившись где-то на половине введенного лезвия. Пораженный приступом лютой боли, Хэчиро ослабил хватку и диверсант оттолкнул его, от чего японец отошел назад и свалился на спину. Между ними образовалось расстояние, едва ли достигавшее двух метров. Но этого было достаточно.
Хэчиро второй рукой передернул затвор винтовки и навел оружие на верхнюю часть туловища врага. В последний момент перед выстрелом он не смог крепко удержать оружие в руках, и с громким хлопком пуля отправилась вниз — почти между ног диверсанту, чуть левее его детородного органа. Диверсант сразу сложился пополам и зажал рану рукой, но хлынувший оттуда поток крови брызнул сразу до противоположной стены, после чего продолжил быстро выливаться на пол, превращая укрепление в кровавую баню в прямом смысле. Когда Хэчиро с опорой на стену кое-как встал, он обнаружил, что его рана тоже сильно кровоточит, и весь рукав формы уже пропитался красной жидкостью, хотя она не брызгала из него, а лишь медленно вытекала. Так же он понял, что Тао уже нет в укреплении. Даже не заметив, как диверсант пытался подкатиться к нему с ножом, старшина выбежал на улицу с винтовкой, забрызгав стены на лестнице каплями крови.