На улице рядовой, как мог, отбивался от другого диверсанта с ножом лопатой, до этого стоявшей на краю внешней стены ДЗОТа и использовавшейся ранее для непосредственного его создания. Лопата была намного длиннее ножа, и разведчик даже не мог подойти к маньчжуру, но это ему и не требовалось — сделав вид, что он отступает, напуганный беспорядочным маханием лопатой, диверсант выхватил из кобуры «Наган» с глушителем. Раздался выстрел.
Слишком громкий для револьвера.
Диверсант заорал и выронил пистолет — 6,5х50 мм патрон «Арисаки» образца 1905 года пробил его запястье на ведущей руке. Воспользовавшись тем, что всего на секунду диверсант оказался дезориентирован и растерян от боли, Тао приблизился и с большим размахом ударил его лопатой по голове. Хорошо наточенное полотно лопаты разорвало ему кожу на голове и разрезало глазное яблоко, после чего было остановлено носовой костью врага, так же треснувшей от переданной ей инерции. Получив такой серьезный удар, диверсант, кажется, испытал сильное сотрясение и мгновенно отключился, истекая кровью в двух местах, после чего безвольно свалился в сторону. Хэчиро израсходовал и третий патрон, выстрелив потерявшему сознание противнику в шею. Пуля прошла через подбородок и застряла, собственно, в шее, разорвав тому сонную артерию, из-за чего большая струя крови потекла и у него. Оба диверсанта были совершенно точно обезврежены. Теперь, когда угроза была отражена, оставалось выяснить, что вообще произошло. Но начать следовало с другого.
Хэчиро опустил винтовку и подбежал к Тао, развернув того за плечо
— Эй, ты не ранен? Как это вообще случилось?
— Я… Э, товарищ старшина, виноват, я нарушил устав и заснул на посту, готов…
— Насрать! Потом с уставом разберемся… - на этом моменте Хэчиро вновь сорвался с места.
Подбежав к дереву, он обошел его и хотел было воспользоваться установленным там под крышей из пары небольших досок полевым телефоном. Взяв его со стойки, Хэчиро сразу понял, что воспользоваться данным вариантом и доложить о нападении не получится — телефон был попросту отрезан от кабеля. Большая часть кабеля, конечно, была зарыта в земле, но небольшой участок, ведущий к самой трубке, никогда ничем не защищался. Теперь этот телефон можно было использовать разве что в качестве оружия ближнего боя. Хэчиро поспешно вернулся к своему подчиненному.
— Эй, Тао, занимай огневую позицию. Если кто будет идти со стороны России, стреляй без предупреждения. Я должен отправиться вперед и доложить обо всем.
— Так точно, товарищ старшина!
Маньчжур ринулся в ДЗОТ за свою амбразуру, поспешно присоединяя валявшиеся на земле ленты к оружию и готовя позицию. Находясь в крайне напряженном состоянии после ближнего боя, он даже не обратил внимания, что старший по званию, его непосредственный командир, к тому же чистокровный японец по национальности, без проблем назвал его по имени. Солдат подготовил свою позицию. Он уже считал, что это был не обычный диверсионный рейд, а начало настоящей полномасштабной войны. И в этой новой войне он был готов насмерть стоять на границе, защищая землю последнего легитимного императора Айсингьоро Пу И. Он знал, что Манчжурия выстоит.
Его командир тем временем бежал по пыльной дороге, даже позабыв о ранении в руку, откуда продолжала потихоньку сочиться кровь. Ему нужно было преодолеть 5 километров до следующей заставы, чтобы предупредить находящихся там солдат и наконец связаться хоть с каким-то командованием, чтобы те предприняли действия прежде, чем все станет слишком поздно. Его громкое сердцебиение внезапно опять приглушал какой-то громкий звук, то самое пищание, похожее на звуки двигателя, что заставило его выйти из каморки в нужный момент. Он увидел, как что-то мелькнуло в небе перед его глазами. Приостановившись, он понял, что это был летевший со стороны СССР разведывательный самолет. Именно он и его двигатель стали причинами этих звуков, а вовсе не рано проявившиеся отложенные последствия контузии. Теперь и у Хэчиро не было сомнений в том, что разведка переросла в нечто большее. Он еще не до конца решил, считать это настоящей войной или очередным рейдом, как Халхин-Гол, только инициированный РККА, но значения это не имело — план действий оставался прежним при любых вводных. Ему всего лишь надо было добраться пять (а уже, наверное, три) километра до полевого телефона, и он делал это.