Броня БТ-7, пусть и лобовая, была намного слабее брони того же Т-34-85, который смертникам так же удавалось пробивать. Лобовую проекцию легкого танка буквально разворотило, а переднюю часть башни вывернуло вверх, ужасно искорежив. В живых не остался никто из членов экипажа, все то, что от них осталось, разметало по дымящемуся корпусу. В некоторых местах танк еще продолжал гореть, но, по видимому, заряд, направленный сугубо вперед и потерявший почти весь кинетический эффект на разлом брони и всех механизмов до середины корпуса, в итоге не смог ни поразить баки, ни дойти до моторно-технического отсека в таком виде, в каком мог бы нанести ему серьезный урон. С танка можно было прямо сейчас снимать двигатель и сливать топливо.
Усироку наблюдал за всем происходящим в бинокль. Когда дым рассеялся, он, отведя взгляд с ошметков тэйсинтай, оценил повреждения БТ-7. Очевидно, тот был полностью выведен из строя, но искореженная взрывом спереди башня была на месте, даже не сорванная, без каких-либо признаков внутреннего повреждения. Усироку понял, что его мысль подтвердилась — БТ были почти без боекомплекта, что объясняло и их отправку без прикрытия. Это был обычный разведывательный авангард, который должен был спровоцировать мэнцзянских солдат открыть огонь из всех орудий. Окончательно доказало это то, что после потери первого танка они все развернулись и отступили. Советские командиры, видимо, считали, что обороной города «рулит» сам Дэ-ван, сделав ставку на то, что монголы, в тактике танковой войны уж точно ничего не понимающие, попросту испугаются какого-то относительно крупно выглядящего соединения, приняв его за все наступление. Что-ж, Усироку не собирался давать большевикам радости победы так просто и глупо. Он тоже умел обманывать противника. Но вот обманывать РСЗО он еще не научился. Усироку понял, что теперь, когда советский авангард наткнулся лишь на незначительное сопротивление, буквально осуществляемое одним человеком, советы нанесут ракетный удар по визуально вскрытым позициям монголов. Это было максимально логичным решением, которое уничтожило бы все разведанные позиции врага, и распугало бы остальные войска, если таковые вообще там были. Усироку опустил бинокль и отошел от смотровой позиции, задумчиво смотря в никуда, после чего прошел дальше, в один из проходов, который привел его в еще более углубленное в горную породу помещение, бетонную коробку, единственным объектом в которой был большой стол, на всю длинну и ширину которого была разложена карта местности. На этой карте были разложены аккуратно вырезанные маленькие бумажки, на каждой из которых было что-то написано. Это были номера и наименования подразделений, расположенных сейчас в этих участках.
Усироку, бывший в 1944 году заместителем начальник штаба армии, вспомнил, как выглядели такие же столы при планировании операций в Токио — располагаемые в крупных подземных помещениях, подобных тем, которые строили и продолжают строить в городе Нагано для защиты командования от бомбардировок, они так же были покрыты куда более качественными картами любой местности, от локальных участков фронта на островах до всего Тихоокеанского региона, а стояли на них настоящие модельки солдат и техники, которые перемещались рядовым составом при помощи длинных шестов. Это позволяло, при наличии отлаженной связи, даже составлять на карте ситуацию сражений в реальном времени, ну, а то, что сделал Усироку, было лишь кустарной пародией на это. Единственным преимуществом было то, что размеры стола позволяли ему перемещать «подразделения» своими руками, всего лишь наклонившись достаточно далеко вперед, и держать десять человек с шестами не было необходимости. Он взял одну из карточек, расположенных где-то в ближнем тылу Калгана, после чего аккуратно провел ею по горному ущелью и вывел во фланг советской группировке.
На карточке было написано — 34-ый танковый полк.