Любопытно, кто из приятелей с легкостью поверил в ее причастность? Что о ней теперь говорили? Джина — враг государства?
— Ты держишься?
— Из последних сил, — пожала плечами она.
Поколебавшись секунду, Робин наклонился к ней над квадратным деревянным столиком. Кроме него и двух стульев, в маленькую допросную ничего не поставили.
— Итак, я могу поразглагольствовать о расследовании или… или составить сводку психологического состояния Майка, — начал он. — Майк в шоке. Он шлет тебе тонны поддержки. А Ли бегает за мной с вопросами. Как будто я телепат, ей-богу, и могу на расстоянии выяснить, что на уме у этой внутренней безопасности. Моя мама снова передавала тебе привет, кстати. Она так делает каждый день, но я собираю все приветы в одну кучу и говорю тебе о них раз в две недели.
Джина позволила занять себя беззаботной болтовней. Пока она находилась наедине с собой, едва на стенку не лезла от волнения, а теперь отвлеклась: руки перестали выдавать натянутые нервы. Робин действовал на нее как антидепрессант. Воспоминания об их делах замелькали в голове, словно ждали момента.
Вот они гуляют по Брайант-парку, работают у Робина ночь напролет, глуша кофе в опасных количествах, а вот она подписывает документы в детском саду и назначает Робина доверенным лицом, просит забрать дочку и завезти домой.
Джина смирила порыв попросить у Робина мобильник, войти в приложение детского сада, подключиться к камерам и прямо сейчас увидеть Мелиссу. Это могло успокоить. Но Джина не двигалась. Стены и потолок давили, а она не двигалась. Не показывать слабость, не показывать эмоции, не доверять никому, быть снежной королевой без намека на страсть. «Так в мире выживают», — повторяла мама.
Не потому ли у них с Тоддом разладились отношения? Вся их любовь оказалась голливудской декорацией, будто из «Анатомии скандала».
Джина сдалась. Слезы брызнули из глаз.
— Что с тобой? — Робин положил руку на стол ладонью вверх. Джина накрыла ее своей. — Тише, тише. Расследование — вещь малоприятная, но оно закончится… Тебе ничего не грозит, ты потеряла пропуск, точнее, у тебя его, вероятно, украли. Служба безопасности стремится выяснить, где это случилось, поймаем этого гада и…
— Ты должен кое-что знать. — Второй рукой Джина помассировала висок, чтобы сосредоточиться.
— Ты в безопасности, Джи.
— Это не так.
Его брови поползли вверх.
— Что именно не так?
Джина опустила глаза в пол. Даже теперь, даже Робину она выворачивала душу наизнанку с ужасом.
— У меня есть любовник.
— Что?..
Голос Робина приобрел те внешне миролюбивые, вкрадчивые нотки, которые ее так сердили. Хотя Джина понимала: он не смирится сразу. Заявление о связи на стороне сразит Робина. Это как признание родителей об усыновлении или заверения Майка, что ему понравились смузи. Одним словом, фантастика.
Интеллектуал, идеалист, адвокат по образованию, демократ, католик, зеленоглазый брюнет Тодд, на которого везде и всегда пялились женщины, надоел Джине не сразу. Она умом понимала, как ей повезло, но тело искало другого. Тодд виделся ей слишком мягким во всем, что делал. Джина пару раз в пылу ссоры едва не бросала едкие замечания о том, как он с таким характером умудряется переубеждать присяжных. Мольбами? Но это был бы удар ниже пояса.
Их история началась неправильно. С омерзительной свадьбы, и в этом они потом сошлись. Джина и Тодд хотели пожениться без лишних глаз, но их родители тоже в унисон (и это единственный их совместный проект) занялись организацией роскошной церемонии в Иоанно-Предтеченском соборе Бруклина и банкета в «Скалини Федели».
Сколько же пришло гостей! И все стремились всунуть неискренние пожелания прямо в руки молодоженам.
Джина потеряла счет дерганьям, объятиям, ладоням на плечах, на талии, а иногда и ниже. Она уже не обращала внимания на пошлые замечания каких-то дядюшек, не общавшихся с ней с прошлого века, и стойко держалась перед подвыпившими мужчинами, которые лезли целовать ее в щеку.
Джина поставила на платье пятно, оборвала фату и едва не наступила на соседского щенка. Так что да, это был худший день.
— Почему мы обсуждаем это сейчас? — пришел в себя Робин.
Он мягко коснулся уха пальцем, напоминая, что комната оборудована микрофонами.
— Это именно то, что связывает меня с Арконой. И служба безопасности уже знает. Робин, я попала, я действительно попала, — закивала она, поджав губы. — Мужчина, с которым я… я встречалась, работает на станции в Арконе. Я ездила к нему, часто… Я брала задания у других, чтобы повидаться с ним, менялась сменами в графике плановых инспекций, просила… Представь, как это все выглядит! Будто я ездила на станцию, чтобы организовать гребаный теракт, или вербовала там кого-то…
Ее голос оборвался. Джина обняла себя, борясь с подступившим ознобом.
— Черт, это…
— Знаю.
Взмахнув рукой, Робин взял паузу.
— Что ты им рассказала? — поинтересовался он.
— Все. А теперь еще и придется привлечь Кена, чтобы он объяснил поездки. Кен — мой любовник. У меня потребовали все даты свиданий, секса. Моему браку придет конец, Робин!
— Да, по тебе заметно, что ты очень переживала о браке.
Она подавилась вдохом, будто после пощечины.
— Извини, я не хотел так… — отступил Робин.
— Ну, в конце концов, ты прав.
Джина задумалась, были ли у них шансы пережить кризис… Тодд отлично подходил ей в двадцать лет. Юной мечтательнице, девственно чистой, культурной, зависимой от родителей. В те времена для нее счастье заключалось в разрешении отца, данном Тодду, ухаживать за ней. И уже тогда Джина грезила о ком-то постарше. О брутальном, сильном мужчине, который мог бы схватить, прижать к стене, развести большими ладонями ноги и взять свое.
Эротические фантазии. И они вернулись с новой силой, ведь Джина поняла, что Тодд не способен взять, если не преподнести ему это на удобной тарелке. И как удачно появился Кен. Высокий атлетичный блондин, чем-то смахивающий на викинга. С крупными руками, на которых маленькая ладонь Джины казалась детской.
Способная заполучить практически любого, Джина больше всего намучилась с собственным моральным выбором. Тодд как раз посвятил себя новому делу, и Джина искренне стремилась проникнуться его благородной целью спасти подростка от тюремного заключения. Но пока она лежала в холодной постели, одна, думала не о филантропии, не о справедливости, а о Кене, с которым познакомилась в командировке. А потом ласкала себя, представляя его.
— Джи, а что с алиби? Ты ведь была дома с мужем и ребенком, когда твой пропуск мифическим образом засветился в Арконе!
— Нет… Тодд уехал в сраный Бронкс, спасать клиента, у которого в багажнике нашли оксикодон.
— Вот же, черт.
Джина нехотя отпустила его руку. Комок стыда и замешательства мешал ей дальше говорить.
***
Скай заказал себе бургер с беконом, чикен снек ролл и картошку фри, большую.
С гордо поднятой головой, ровной спиной, словно нес в руках не меньше королевского скипетра, он занял место в углу крошечного кафе на первом этаже. Столики в нем натурально подпирали друг друга, посетителям приходилось просить кого-то отодвинуться, чтобы встать. Плюс ко всему на диванчиках по периметру расселись люди, которые ничего не ели и в основном смотрели по сторонам.
Поставив поднос, Скай переместил стул так, чтобы оказаться спиной к залу, сел и уставился на высокое стрельчатое окно.
Нет, мелочи вроде пялящихся на него во время еды посетителей кафе не испортят его день. Скай сегодня вознамерился поддерживать бодрость духа и легкомысленно-умиротворенный настрой. Он начинал с понедельника. После, наверное, худшего старта на работе, который можно представить. Попробуй сохрани душевное спокойствие, узнав, что отец решил связать себя узами брака со стервой, охотящейся за его состоянием и положением, наплевав на память о маме.