Тот словно услышал беззвучный вопрос и, не вставая с колен, тихонько, с пугающим удовлетворением, хмыкнул. Морские зеленые твари вернулись на сцену, держа что-то черное, матовое, частично обернутое столь же черной и матовой изолентой. Следом тянулся крысиный хвост черного неблестящего провода. А старая вешалка из Швейного квартала[19], должно быть, служила дополнительной антенной.
Браун менял батарейку, а Милгрим усердно держал фонарь так, чтобы освещать ему работу, но и не попадать в глаза.
И все-таки кто же он? Сотрудник ФБР или DEA[20]? Милгриму довелось достаточно узнать и тех, и других, чтобы понять, насколько различаются между собой (и взаимно недолюбливают друг друга) эти два племени, но не мог вообразить Брауна ни в одном из них. Правда, в последнее время наверняка появились новые, невиданные прежде разновидности федералов. И все-таки Милгрима не отпускало неприятное чувство. Браун явно был не обезображен чрезмерным интеллектом и к тому же слишком независимо держался во время всей операции, в чем бы ни заключалась ее суть. И лишь мечты о заслуженной дозе ативана удерживали его невольного спутника от воплей ужаса.
Между тем Браун склонился почти к основанию старой проржавленной вешалки и самозабвенно устанавливал «жучок» обратно. Затем поднялся, и Милгрим увидел, как с перекладины упало что-то темное и беззвучно легло на пол.
Отобрав у спутника фонарь, Браун тут же отвернулся и продолжил осматривать квартиру НУ, а Милгрим протянул руку к черному пиджаку на вешалке и пощупал холодную влажную шерсть.
Раздражающе яркий луч отыскал в темноте за динамиком аудиосистемы довольно дешевую с виду вазочку, голубую с перламутром. Усиленный синевато-белый диодный свет играл на блестящей лакированной поверхности, создавая впечатление нереальной прозрачности; казалось, внутри сосуда протекает какой-то взрывоопасный процесс. Потом свет погас, но и тогда ваза продолжала мерещиться Милгриму.
— Уходим, — объявил Браун.
Уже на улице, торопливо шагая по тротуару в направлении Лафайет-стрит, Милгрим решил про себя, что стокгольмский синдром — это выдумка. Сколько недель прошло, а он так и не проникся к Брауну теплыми чувствами.
Ну вот ни капли.
4
Погружаясь в локативность
В «Стандарте», за вестибюлем, работал длинный застекленный ночной ресторан. На фоне матовой черной обивки широких кабин торчали яркие обглоданные фаллосы огромных кактусов Сан-Педро. Крепкое тело Альберто плавно опустилось на скамью напротив Холлис. Одиль оказалась между ним и окном.
— Взгляни на пустое пространство, — провозгласила она, словно стояла на древнегреческой сцене. — Оно навыворот…
— Что выварит?
— Пространство, — подтвердила Одиль. — Выкручивается навыворот.
Для пущей наглядности она так повела руками, что Холлис пришла на ум тряпичная модель матки, которую она видела в школе на уроках семейной жизни. Не самое приятное воспоминание.
— Выворачивается наизнанку, — ради ясности предложил свой вариант Альберто. — Киберпространство. Фруктовый салат и кофе.
Последние слова, как после некоторого усилия сообразила собеседница, предназначались официантке. Одиль заказала cafe аи lait[21], Холлис пожелала кофе с пончиком. Официантка развернулась и ушла.
— Можно сказать, я думаю, все началось в двухтысячном году, первого мая, — произнес латиноамериканец.
— Что именно?
— Геохакерство. По крайней мере в зародыше. Тогда правительство отключило избирательный доступ[22] в сферах, которые прежде принадлежали исключительно военной системе. Гражданские впервые были допущены к геокоординатам PS.
Холлис очень смутно представляла себе со слов Филиппа Рауша, что будет писать о всякой всячине, которой занимаются художники, пользуясь географическими координатами и сетью Интернет, поэтому виртуальное изображение смерти Ривера Феникса потрясло ее до глубины души. И вот она, казалось, нащупала начало своей статьи.
— Сколько у вас таких творений, Альберто?.
«… И все ли они посмертные?» — мысленно прибавила Холлис.
— Девять, — отвечал молодой человек. — В «Шато Мармон», — он указал куда-то вдаль, — я буквально на днях завершил виртуальную усыпальницу в честь Хельмута Ньютона[23]. У подножия спуска, на месте роковой аварии. После завтрака я тебе покажу.
Официантка принесла кофе. Бывшая певица смотрела, как худощавый бледнокожий англичанин берет в кассе желтую пачку «Америкэн спирит». Жидкая бородка покупателя смахивала на мох у мраморного водостока.
— Выходит, — продолжала Холлис, — постояльцы «Мармон» не имеют понятия о ваших художествах в отеле? И никак об этом не узнают?
«… Подобно пешеходам, шагающим по телу спящего Ривера на тротуаре бульвара Сансет».
— Нет, никак. — Альберто порылся в рюкзаке у себя на коленях, вытащил сотовый телефон, повенчанный посредством серебристой ленты с неким электронным приборчиком. — Хотя при помощи вот этой штуки… — Парень нажал какую-то кнопку, открыл телефон и ловко застучал по клавишам. — Когда она станет всем доступна…
Предмет оказался у Холлис в руке. Это был телефон в сочетании с блоком GPS — правда, на корпусе виднелся надрез, откуда росли странные устройства, примотанные серебристой лентой.
— Это для чего?
— Смотри.
Она прищурилась на маленький экран. Поднесла его к глазам. Увидела волосатую грудь Альберто, исчерченную призрачными линиями по вертикали и по горизонтали, как если бы над ней всласть потрудился кубист. Что еще за бледные кресты? Холлис подняла взгляд на собеседника.
— Это не произведение локативного искусства, — сказал тот. — Нет привязки к месту. Попробуй навести на улицу.
Она направила обмотанный клейкой лентой гибрид на Сансет — и увидела идеально гладкую плоскость, размеченную ровными белыми крестами, будто нанизанными на невидимую решетку, которая тянулась через бульвар и уходила в бескрайнее виртуальное пространство. Белые вертикали, расположенные примерно на уровне тротуара, вдали уменьшались, бледнели, убегали под землю у самого подножия Голливудских холмов.
— Американские жертвы в Ираке, — произнес Альберто. — Я с самого начала подключился к сайту, на котором появлялись новые кресты при каждом сообщении о новых смертях. Эту штуку можно взять куда угодно. У меня есть слайд-шоу кадров из разных местностей. Хотел отослать его в Ирак, но там решат, будто я отфотошопил настоящие снимки багдадских могил.
Оторвав глаза от усеянного крестами поля, по которому ехал черный «рендж-ровер», Холлис успела заметить, как парень пожал плечами.
Одиль прищурилась над белым краем чашки.
— Картографические характеристики невидимого. — Француженка поставила свой cafe au lait на стол. — Гипермедиа с привязкой к местности. — Теперь она говорила почти без акцента: казалось, терминология вдесятеро усиливала ее способность бегло говорить по-английски. — Художник помечает каждый сантиметр пространства, любого материального предмета. Все могут видеть при помощи подобных устройств. — Она указала на телефон соседа с таким видом, словно в обвитом серебристой лентой чреве таился зародыш будущего.
Холлис кивнула и протянула латиноамериканцу его прибор. Тут прибыли фруктовый салат и пончик.
— И ты курируешь это искусство в Париже, да, Одиль?
— Повсюду.
А ведь Рауш был прав, решила Холлис, тут есть где развернуться. Впрочем, она по-прежнему не имела понятия, о чем речь.
Методично уничтожив полпорции фруктового салата, Альберто внимательно посмотрел на бывшую певицу; вилка застыла в воздухе.
19
Район г. Нью-Йорка в центре Манхэттена, известный как центр пошива модной женской одежды.
20
Drug Enforcement Administration (DEA) — Администрация по контролю за соблюдением законов о наркотиках, Управление по борьбе с наркотиками.
22
Алгоритм, позволяющий закрывать неавторизованным пользователям доступ к высокоточным навигационным данным, искусственно внося ошибки в координаты, получаемые с помощью GPS.
23
Хельмут Ньютон — знаменитый фотограф, делавший черно-белые снимки обнаженных моделей. 23 января 2004 года Хельмут Ньютон выезжал на своем «кадиллаке» с территории гостиницы «Шато Мармон» в Голливуде, но не справился с управлением и врезался в стену здания напротив. Его срочно увезли в госпиталь, но там он скончался от полученных травм. Мэтру фото было 83 года.