— Алмаз! Алмаз! Где ты? — закричала она.
Восседая на коне, точно рыцарь в заколдованном стойле, Алмаз обернулся и крикнул в ответ:
— Мам, я тут!
— Где? Я тебя не вижу, — всё ещё волновалась мама.
— Я тут, на Алмазе.
Она подбежала к лестнице и, заглянув вниз, разглядела сына верхом на лошади.
— Слезай оттуда, — попросила она.
— Я не могу, — ответил мальчик.
— Тогда как же ты туда забрался? — удивилась мама.
— Ой, очень просто, — объяснил тот. — Только когда я вскочил на Алмаза, он тоже вскочил, и вот я здесь.
Мама решила, что сын снова гулял во сне, и быстро спустилась в конюшню. Не слишком-то она любила близко подходить к лошадям, она их побаивалась, но ради сынишки отправилась бы в логово льва, не то что в стойло. Женщина отважно подошла к коню и сняла мальчика. Этот поступок на всю жизнь сделал её гораздо храбрее. Она на руках отнесла Алмаза в комнату, но, боясь испугать ребенка, не стала ничего рассказывать о его прогулке во сне — так она решила. Уже к вечеру Алмаз был уверен, что ночное приключение ему просто приснилось.
Всю неделю мама внимательно наблюдала за Алмазом. Ночью она приходила его проведать каждый раз, как просыпалась сама. Но всё было в порядке, мальчик сладко спал.
Неделя выдалась на редкость холодной. По утрам трава покрывалась инеем, он превращал каждую травинку в засахаренную конфету. Старые башмаки Алмаза прохудились, а у мамы пока не хватало денег купить новые, поэтому пришлось ему посидеть дома. Он успел вдоволь наиграться во все свои любимые игры. Особенно нравилось ему скакать в детской колыбели, запряженной парой стульев. И пусть у одного стула не было ноги, а у второго была сломана спинка — это были самые быстрые стулья-скакуны на свете.
Наконец мама купила новые ботинки. Стоило ей убедиться, что они пришлись Алмазу впору, она тотчас отпустила его гулять.
Солнце уже садилось, когда малыш выпорхнул во двор, точно птичка из клетки. Мир изменился до неузнаваемости. Над воротами пламенел закат, чуть выше разлилось озеро зелёного света, по озеру плыли золотые облака, а вокруг была яркая синева зимнего неба. Алмаз подумал, что после родного дома такое небо — единственное место, где ему хотелось бы жить. Ведь самое прекрасное место на земле не там, где красивые вещи, а там, где мама с папой.
Пока мальчик любовался закатными красками, ворота распахнулись и показался старый Алмаз, запряжённый вместе со своим другом в экипаж. Лошади нетерпеливо приплясывали, им хотелось поскорее добраться до стойла и приняться за овёс. И вот они уже во дворе. Алмаз ни капельки не боялся, что его могут задавить, но ему не хотелось портить торжественный въезд: отец в накидке с красной оторочкой мастерски управлял лошадьми. Мальчик посторонился и на всякий случай отошёл к калитке, ведущей со двора в аллею, а отец направил экипаж прямо в конюшню.
Место напомнило ему о странном сне: через эту калитку Алмаза провёл тогда ветер. Сейчас он снова был уверен, что ночное приключение не было сном. В любом случае, он сходит посмотрит, всё ли там выглядит, как тогда ночью. Мальчик открыл калитку и прошёл через аллею на газон. На клумбах у дома не было видно ни единого цветочка. Даже храбрые хризантемы и морозники не устояли перед холодами. Но неужели? Точно! Один всё-таки уцелел! Алмаз встал на коленки, чтобы разглядеть цветок.
Это был первоцвет — крошечное чудо. Пока Алмаз смотрел на него, подул слабый ветерок. Несколько длинных листьев позади цветка зашевелились и задрожали от ветра, но первоцвет по-прежнему спокойно смотрел на небо из своего зелёного убежища, будто никакого ветра не было и в помине. Казалось, что стылая зимняя земля открыла один глаз, чтобы взглянуть на небо. Вдруг Алмазу пришло в голову, что цветок молится и разглядывать его сейчас нехорошо.
Он вскочил и побежал в конюшню посмотреть, как отец будет менять старому Алмазу подстилку. Закончив, отец подхватил сына на руки и отправился с ним наверх, где они втроем с мамой сели пить чай.
— Юная мисс совсем плоха, — начал отец Алмаза. — Миссис водила её к доктору сегодня, а когда они вышли от него, на матери лица не было. Я ждал их, чтобы спросить, что доктор сказал.
— Так мисс тоже, наверно, расстроилась? — заметила мама.
— Оно, конечно, так, но миссис выглядела просто убитой, — ответил отец. — Знаешь…
Тут они перешли на шёпот, и Алмаз не мог толком ничего больше разобрать. Отец мальчика был не только искусным кучером, но ещё и весьма сдержанным и неболтливым слугой. О семейных делах хозяев он не говорил никому, кроме жены, а уж ей-то он доверял больше, чем себе самому. Даже при Алмазе отец никогда не рассказывал, что происходит у хозяина дома.