В. М. МАССОН
СТРАНА ТЫСЯЧИ ГОРОДОВ
М., Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1966
ПАМЯТНИКИ МИНУВШИХ ПОКОЛЕНИЙ
Пока мои спутники восхищались видом Керентаги и его зеленых долин, сердце мое забилось радостно, когда я увидел вдали развалины, вероятно, греческого происхождения.
«Аль-Асар аль-Бакия», т. е. «Памятники минувших поколений», — так назвал свой труд о древних эрах и системах летосчисления выдающийся среднеазиатский ученый, уроженец Хорезма, Абу Рейхан аль-Бируни. В этой первой книге молодого исследователя с поразительной тщательностью и научной объективностью собраны все сведения по этому вопросу, доступные ученому средневекового Востока. Были здесь сведения и о древних эрах, принятых у народов Средней Азии, до того как ислам огнем и мечом утвердил свое господство во вновь завоеванных областях. Но эти сведения оказались поразительно скудными, на что обратил внимание уже и сам великий хорезмиец и не замедлил дать объяснение этому обстоятельству. «И уничтожил Кутейба[1], — пишет Бируни в своей книге, — людей, которые хорошо знали хорезмийскую письменность, ведали их предания и обучали наукам, существовавшим у хорезмийцев, и подверг их всяким терзаниям, и стали эти предания столь скрытыми, что нельзя уже узнать в точности, что было с хорезмийцами даже после возникновения ислама». И далее: «Теперь из хорезмийских магов осталась лишь горсточка людей, которые не углубляются в свою веру и ограничиваются знанием ее внешних сторон, не исследуя ее истин и идей».
В не менее трудном положении оказались и европейские ученые, когда они приступили к изучению древней истории Средней Азии. К услугам исследователей средневековой эпохи были и пространные династические хроники, и подробные географические описания и дорожники, и в отдельных случаях даже подлинные документы. О древней же истории страны можно было с уверенностью сказать лишь то, что она уходит в глубину веков. Измерить эту глубину и рассеять таившийся там мрак имеющимися средствами было невозможно. Местная историческая традиция была практически уничтожена в пору ислама. Несколько строк, затерявшихся в сочинениях греческих и латинских авторов, смутно представлявших эту «окраину» их культурного мира, можно было сопоставлять лишь со скупыми сообщениями китайских исторических хроник. И результаты были невелики. Как-то намечались контуры политической истории, хотя и с большими неясностями в хронологии, были установлены имена некоторых царей, народностей и племен. Однако все это оставалось сухой канвой, схемой, лишенной плоти и крови. Культура и быт древних народов, их искусство, этническая история, наконец, их общественный строй — все это было областью догадок и предположений.
Вместе с тем становилось все яснее, что на территории Средней Азии в древности существовали городские цивилизации, мало в чем уступавшие своим прославленным в истории соседям. Так за Бактрией, в состав которой входили южные области современных Таджикской и Узбекской республик, в античной традиции прочно утвердилась слава страны тысячи городов. В истории римского автора Юстина бактрийский наместник Диодот именуется «правителем тысячи бактрийских городов». Это же число для территории, подвластной другому царю — Евкратиду, называет и создатель географической энциклопедии античного мира Страбон. Можно было, конечно, рассматривать эти цифры как условный литературный прием. Но совершенно ясно, что наиболее полный ответ на большинство, казалось бы, неразрешимых вопросов, встающих перед историками, могли дать сами руины этих городов и древних поселений.
А такие руины существовали. В разных местах среднеазиатских республик и по сей день высятся оплывшие холмы, напоминающие нередко курганы южнорусских степей. Они встречаются в разных ландшафтных зонах — среди засеянных полей и в бесплодной пустыне, по берегам рек и высоко в горах. Нередко они оказываются в пределах современных городов и города наступают на них своими новостройками. Различны и наименования этих холмов — тепе или таль, тюбе или депе. Но сущность, как правило, одна и та же — это развалины древних глинобитных строений, руины былых замков и городов.
Исследователи обратили внимание на эти холмы еще в XIX в. и тогда же пытались производить первые раскопки. Иногда в ходе этих раскопок встречались древние вещи, в том числе и памятники искусства, в других случаях археолога постигала неудача — он не находил ничего. Тогдашней археологии — науке, занимавшейся изучением древностей, — был не по силам такой сложный объект, как среднеазиатские города, где большинство строений делалось из той же глины, которая потом поглощала их руины.
Была и другая причина. Остатки древнейших поселений или превратились в маловыразительные холмы, или расположены в труднодоступных местностях. Вместе с тем в существующих городах, в первую очередь в Самарканде и Бухаре, высились великолепные средневековые памятники, до сих пор остающиеся предметом всеобщего восхищения. Интенсивно шла разработка и письменных источников, относящихся к средневековью. Поэтому дореволюционная археология Средней Азии ограничивала круг своих интересов преимущественно памятниками мусульманского средневековья. Только изредка, да и то большей частью случайно, она проникала в более древний, или, как тогда говорилось, доарабский период.
Кардинальные перемены наступили лишь в советское время. Археология, ставшая государственным делом, включила в сферу своего внимания все памятники без исключения. Более тщательной и совершенной стала ее методика. И, наконец, — это было определяющим обстоятельством — советская историческая наука, частью которой является археология, ставила своей главной задачей изучение динамики общественного развития, смены социально-экономических формаций. В Средней Азии это было невозможно без углубления в ее «домусульманское» прошлое. Все это не замедлило принести свои результаты, особенно в 30-х годах, когда развернулась работа нескольких крупных археологических экспедиций. Было установлено, что период древней истории примерно до V в. н. э. представляет собой совершенно особую эпоху в истории страны, эпоху развития городских цивилизаций, бывших современниками ахеменидского Ирана, древней Греции, республиканского и императорского Рима.
Городами именуются крупные поселения, обычно культурные, хозяйственные и административные центры районов и областей, причем их жители, как правило, в значительной мере связаны с торговлей и ремеслом. Древние и средневековые города почти всегда имели мощную систему укреплений. Вместе с тем характер городов не оставался неизменным на протяжении исторического развития. Крупные укрепленные центры древнего Шумера, справедливо именуемые всеми историками городами, давали приют и населению, занятому в сельскохозяйственном производстве.
Наоборот, города Финикии и Греции были в первую очередь центрами интенсивной торговой деятельности и процветающих ремесел. Различными были, вероятно, и древние города Средней Азии. Если такие крупнейшие столицы, как Мере и Самарканд, дают нам многочисленные свидетельства развития внешней и внутренней торговли и интенсивной ремесленной деятельности, то более мелкие городские поселения были чаще всего центрами сельскохозяйственных районов. Вместе с тем, хотя большая часть населения Средней Азии в то время, надо полагать, была объединена в земледельческие общины, именно городские поселения были наиболее ярким и характерным явлением эпохи. Сельские общины существовали в Средней Азии и в пору первобытного строя, но тогда, естественно, отсутствовали городские центры. Города появляются в эпоху возникновения раннеклассового общества и процветают в условиях интенсивного развития торговли и ремесел, характеризующих древнюю историю Средней Азии. Огромное число находимых археологами древних монет самых различных номиналов — бесспорное свидетельство существования налаженного денежного хозяйства и товарообмена. Это дает нам основание рассматривать соответствующий период истории страны как эпоху городских цивилизаций, подобно тому как мы прилагаем этот термин к истории Месопотамии или древнейшей Индии и Пакистана. Такое решение вопроса о древнем обществе Средней Азии было значительной заслугой советской исторической науки 30-х годов.