- Инспектор? - удивленно произнёс я. - Ты теперь инспектор?
Вместо ответа Жюстина обняла меня. Вернее, бросилась мне на шею.
- Полный! - воскликнула она. - Без всех этих приставок и прочего! Вот так! - и она поцеловала меня. А я не нашёл ни сил, ни желания сопротивляться.
Да, мы стояли посредине проходной Цитадели. Да, в середине дня здесь было полно народу.
Да, мне было всё равно.
- Поздравляю. - восхищённо сказал я, отпустив её. - А меня Мэгурэ на больничный отфутболила. И сказала, что медаль дадут.
- И меч забрала? - подняла бровь Жюстина.
- Ну да. Это вещдок. Для государственного обвинения. - пояснил я. - Ну, пойдём?
- Пойдём, конечно! - ответила Фудзисаки. - Только куда?
Провожаемые удивлёнными взглядами, мы вышли наружу, под тень Цитадели. Сверху висели редкие серые облака, через которые то и дело пробивался свет люминёра, отбрасывая необычные тени.
- И как тебе Кисараги-Эрлих? - спросил я. - Премьер-министр?
- Ты что, его видел?
- Ну да. - ответил я. - Он мне руку пожал. И поклонился ещё.
- Однако... - протянула Жюстина. - Нет, он нормальный. Сказал, что мне медаль вручат, кстати.
- "За выдающуюся службу", да?
- Он не сказал. Но не орден Почётного легиона же!
- Не доросли. - усмехнулся я.
- Зато с нами сам премьер-министр здоровался. - пожала плечами Фудзисаки. - Весь отдел теперь обзавидуется.
- Ага, - протянул я. - Фридель и Орловская меня и так терпеть не могут...
- А я их вздрючу. - серьёзно пообещала Жюстина.
- Жюст!
- Что Жюст? Имею право! Будут они ещё к тебе приставать тут...
Мы дошли до середины двора, когда я остановился.
- А что с машиной? - спросил я.
- А что с машиной? - переспросила Фудзисаки, сделав большие глаза. Ей это совершенно не шло.
- Ну. Я тебя спрашиваю. Что с машиной?
- А-а-а! - Жюстина взмахнула рукой. - Лучше и не спрашивай! Дитрих и Макееву помнишь, из отдела робототехнических преступлений? Так вот они вчера слетали по вызову и разбили свою машину, вдребезги. А мы с тобой в отпуске, нас передвинули в очереди... новые машины будут только со следующей недели. - она фыркнула. - Летать не умеют, учиться не хотят...
- То есть, машины нет. - подытожил я. Я уже стал скучать по нашему безвременно погибшему "Муракумо".
- Ну нет. - уныло поддакнула Жюстина. - "Асперу" я вернула, её вчера должны были обратно отогнать. Там сейчас ГСБ хозяйничает. - она кивком обозначила Дэдзиму и офис "Дифенс Солюшенс". - Так что, пошли на метро?
- Да зачем на метро? - спросил я. - Нам на троллейбусе. Сорок девятый же ходит?
- Каждые десять минут, - пробормотала Жюстина, сверившись с картой. - А чего ты забыл на Выставочном, Мицуру?
- Не на Выставочном. - ответил я. - Но близко.
***
Мы не поехали на сорок девятом троллейбусе. Вместо этого мы сели в сравнительно более редкий двадцать четвёртый.
Двадцать четвёртый троллейбус шёл по Гершельштрассе -- не до Выставочного центра на границе между Ракунаном и Штеллингеном, а дальше, до Монмартрской площади. Салон троллейбуса-гармошки в полдень был полупустым и светлым, словно наполненным воздухом; мы с Жюстиной вошли, расплатились и устроились в хвосте троллейбуса, на задней площадке.
Редкие пассажиры любопытно оглядывались на нас. Двое инспекторов Национальной полиции, причём один из них -- мужчина, в чёрных с серебром мундирах -- нечастое зрелище даже на общественном транспорте. Особенно, когда мужчина был с рукой на перевязи, а женщина держала его за руку.
А много ли в Титане-Орбитальном инспекторов полиции с рукой на перевязи и волосами цвета сирени?
Моторы троллейбуса тихо гудели где-то над головой. За окном белые со стеклянными фасадами дома Гюйгенса сменились барочными фасадами Меако -- лепниной и статуями, изображавшими людей и богов. На площади Гегемонии троллейбус остановился, пропуская разворачивавшихся собратьев, и я, обернувшись, увидел статую Клериссо-Регулировщицы, которую кто-то обильно изгвоздал пятнами краски. Вокруг скульптуры толпились поливомоечные роботы.
Я встретился взглядом со статуей. Каменное лицо Клериссо пристально смотрело вдаль, надменное и безразличное ко всему.
По улицам ходили патрули кидотаев -- по двое и по трое, одетые в настоящие доспехи, с настоящими винтовками, пусть и закинутыми на плечо. У Дворца собраний, за статуей Клериссо, стояли два БТРа. Прохожие подходили к ним, о чём-то спрашивали патрульных кидотаев, даже фотографировались с ними. Кто-то забрался на крышу БТР. Похоже, экипаж не возражал. Или просто не подавал виду.
Троллейбус нырнул под эстакаду Адмиральского бульвара, щёлкнул контактами и свернул дальше по Гершельштрассе. Пересёк Большой Меакский мост. Сэкигава шла рябью. За окном блестели небоскрёбы Инненштадта.
Жюстина держала меня за руку. Её пальцы крепко сжимали мою ладонь, словно боясь отпустить.
Я не хотел её отпускать.
Мы сошли на остановке и пошли пешком, свернув на набережную Сэкигавы. Башня N34 так и возвышалась над домами-кораблями вдалеке. Её вершина поблёскивала в редком свете люминёра.
- То есть, - нарушила молчание Жюстина, - мы приехали сюда всего-то нанести визит Валленкуру?
- Ну да. - ответил я. - Он имеет право знать. Разве нет?
- Ему бы сообщили. Или это ты так, из мужской солидарности?
- Иди ты. - отмахнулся я. В моём понимании мужская солидарность была свойственна исключительно женатым мужчинам за пятьдесят, и сводилась в основном к совместным посиделкам и жалобам на детей, начальниц и супружескую жизнь. Такой мужской солидарности я повидал достаточно.
Входная дверь открылась, стоило мне отдать команду: Линза, как всегда, была лучше любого пропуска. Именно поэтому каждое её применение тщательно отслеживалось... но внимание Собственной Безопасности мне сегодня не грозило.
Не иметь забот, пусть и ненадолго, было очень необычно.
Парадное тридцать четвёртого этажа ничуть не изменилось с тех пор, как мы были здесь в последний раз. За высоким окном напротив лифтов всё так же раскинулся пейзаж ракунанских крыш. В небе сверкнул пролетавший люфтмобиль. Квартира с табличкой "ВАЛЛЕНКУР Сэйдзи" тоже никуда не девалась, и я притронулся к сенсору домофона.
К моему удивлению, дверь нам открыла Анжелика Грушина. Слегка влажные чёрные волосы спадали на плечи торопливо запахнутого халата; один локон приклеился к щеке.
- Господин инспектор. - удивленно проговорила она. - Госпожа инспектор.
- Добрый день, госпожа Грушина. - ответил я. - Не ожидал встретить вас.
- Я тоже, - пробормотала Грушина и, осёкшись, отступила от двери, - Прошу вас, господин инспектор.
Она ушла вглубь квартиры, оставив нас в прихожей, и появился Валленкур. По сравнению с последней нашей встречей, сегодня парень выглядел не в пример ухоженнее -- старательно расчёсанные небесно-голубые волосы, темно-синяя с бордовым блуза, чёрные брюки: кажется, хозяин квартиры куда-то собирался. Кроме того, от Валленкура пахло духами.