Это, впрочем, не мешало ему делать споро и бесшумно всё, что нужно. Выгрузив из карманов полушубка длинный сыромятный ремешок на поводок Буяну, три шаньги, изрядную краюшку хлеба и варёную рыбину в фунт весом, он всё это передал Глебке и велел поесть на дорогу.
Пока Глебка с помощью Буяна расправлялся со снедью, Яков Иванович примостился рядом на лавочке и стал неторопливо объяснять всё, что нужно, о предполагаемом пути к Чаще и о том, что делать, если по какой-нибудь случайности они потеряют друг друга в потёмках.
— Зачем же терять, — сказал Глебка, дожёвывая шаньгу. — Теряться мы не будем.
— Всякое бывает, — строго оборвал Яков Иванович. — Ты слушай да помалкивай. Главное, если потеряешь мой след, не рыскай по сторонам: стань на месте и стой. Я сам тебя найду.
Яков Иванович поскрёб бороду и прибавил хмуро:
— Ты лесов наших не знаешь. Да и к непогоде дело, по всему видать. А путь на ночь глядя не малый. Разумеешь?
Яков Иванович поднялся и сказал уже спокойней:
— Ну, пошли, давай, с богом.
Глебка, покончивший с ужином, тоже поднялся. Яков Иванович подошёл к двери, но перед тем, как выйти, на мгновенье приостановился и сказал:
— Только ты, слышь, пса своего за ради бога при себе держи, да чтоб голосу не подавал, пока мимо деревни идём.
С этими словами Яков Иванович осторожно раскрыл дверь и вышел. Осторожность его, впрочем, могла показаться излишней, так как на дворе, несмотря на ранний вечер, было необычайно темно. С реки дул резкий порывистый ветер и гнал низкие тёмные тучи.
Яков Иванович неодобрительно покачал головой и стал с лыжами в руках спускаться к реке. Глебка, взяв Буяна на поводок, следовал за ним. Спустившись на реку, они нацепили лыжи и ходко пошли мимо угора, на котором стояли крайние избы. Сейчас, впрочем, изб не было видно. Вообще трудно было что-нибудь разглядеть, кроме белевшего вокруг снежного полотнища речного русла. Глебка шёл по лыжне, стремясь не отставать от старика ни на шаг, хотя это было и не так легко. Яков Иванович был страстным охотником и столько выходил на лыжах по ближним и дальним лесам, что ноги его словно срослись с лыжами. С первого взгляда казалось, что движения его неторопливы и поспеть за ним совсем не трудно. Но приглядевшись внимательней, легко было убедиться, что мерные шаги его размашисты и пружинны, что лыжи словно сами скользят по снегу и без труда несут хозяина вперёд. Вот почему Глебка, хотя и шёл по проложенной лыжне, но всё же с трудом поспевал за идущим целиной Яковом Ивановичем.
Лыжню Глебка видел смутно, так как темнота сгущалась с каждой минутой всё больше. Крепчал и ветер. Он налетал справа, стелясь по низкому поёмному берегу реки, бил порывисто по ногам, дымил снежной пылью и, посвистывая, уносил из-под лыж куда-то влево крохотные снежные вихри.
Пройдя некоторое время руслом реки, Яков Иванович круто повернул к левому берегу и приостановился. Глебка, набежав на него вплотную, тоже стал. Старик глядел назад. Глебка тоже оглянулся. Вдалеке на высоком угоре в окнах изб мигали тусклые огоньки.
— Полторы версты отмахали, — сказал Яков Иванович. — Реку теперь оставим, поднимемся на угор и лесом пробираться будем.
Они поднялись наискосок в гору и сразу вступили в лес, вплотную подступавший здесь к береговой круче. Лес встретил путников неприветливо. Наверху ветер накинулся на них ещё с большей силой, чем под угором. Теперь он бил не снизу, а словно падал откуда-то сверху, с высоких древесных крон. Он падал оттуда вместе с лесным шумом. Шум этот походил на ропот морского прибоя, а ещё больше — на громкое бормотание тысяч глухих голосов, чем-то неведомым рассерженных и угрожающих.
Якову Ивановичу, видимо, понятны были эти угрозы. Прислушавшись к шуму леса, он угрюмо проворчал:
— Сивер крепко тянет. Замятели жди большой. Уж и то снежить начинает. Ну-ко, пошли, давай, ходче.
Он двинулся в глубь леса, и Глебка последовал за ним. Начался снегопад. Ветер, крепчавший с каждым мгновением, подхватывал падающие снежинки и вихрил по лесу. Они бестолково носились вокруг Глебкиной головы, крутясь и приплясывая в воздухе. Эта пляска длилась, впрочем, недолго. Снег повалил густо, крупными хлопьями. Эти косые, струящиеся нити метелицы завивались внизу, как барашки морских волн, и, взвизгивая, смешивались с сухой снежной пылью, поднятой с земли. Белые тучи снега плясали вокруг ног, облака белых хлопьев метались меж стволами деревьев, хлёсткие обрывки метели кружились над головой.