- Вот вам, товарищи крестьяне, и весь текущий момент. А если коснуться резолюции по моменту, то резолюция наша, я думаю, будет короткая. Первое стоять насмерть за Советскую власть, за землю свою, на которой наши деды и прадеды жили и которая теперь целиком наша народная; второе - организовать отряд красных партизан и чтобы тому отряду стоять насмерть за Советскую власть, за народ наш свободный, за родимый наш север. Верная резолюция?
Шергин перегнулся через перила крыльца и протянул большую сильную руку над сгрудившейся вокруг крыльца толпой. Несколько молодых голосов тотчас отозвалось:
- Верная резолюция.
Старик, который давеча показывал интервентам кукиш, кивнул седой гривастой головой и тоже сказал:
- Верная резолюция.
- Верная, верная, - закричали со всех сторон, и уже кто-то взбегал на крыльцо, чтобы сказать слово.
Говорили, впрочем, на этом митинге немного. Не было времени для долгих разговоров. В конце митинга приняли наказ вступающим в партизанский отряд. Он же был и обязательством каждого партизана и его клятвой: "Мы, нижеподписавшиеся граждане Савинской волости, вступая в партизанский отряд, обязуемся твёрдо встать на защиту Советской власти от всех разбойников-капиталистов и от всех контрреволюционных сил, твёрдо выполнять все боевые задачи, быть всегда наготове, при полном боевом порядке. По первому приказанию начальника отряда и отдельных командиров выступать беспрекословно. При выполнении боевой задачи действовать дружно, все как один, не забывать своего поста. Того, кто при встрече с неприятелем будет прятаться за спину товарищей и уклоняться от своей задачи, бить на месте преступления как подлого труса".
Окончив чтение сочинённого всем митингом документа, Дьяконов положил листок на вынесенный из избы стол. Рядом он положил огрызок карандаша и вызвал желающих подписать партизанское обязательство. Сперва потянулась к нему молодёжь, а за ней пошли бородачи.
Шергин следил за тем, как один за другим подходили участники митинга к столу и, сняв шапки, старательно выводили своё имя под обязательством.
В это время у крыльца появился член волисполкома Рябов, только что приехавший в Шелексу. Лицо его было озабочено и нахмурено. Увидя Шергина, он подошёл к нему и тихонько сказал, что сейчас получено сообщение о взятии станции Приозерской англичанами и белогвардейцами.
Выслушав это сообщение, Шергин минуты две стоял молча, прикидывая в уме, какие последствия могла иметь потеря Приозерской. Заняв станцию, враг овладевал конечным пунктом Онежского тракта. Раньше интервенты владели только частью этого тракта, соединяющего побережье Белого моря с железной дорогой Архангельск - Вологда. Теперь они получили в свои руки одну из важнейших на севере транспортных магистралей. Вместе с тем они смыкали прежде разобщённые участки фронта - железнодорожный и онежский.
Подумав об этом, Шергин замотал головой, словно его пчела ужалила, но тут же застыл неподвижный и хмурый, увидев светловолосого мальчонку, выскочившего из стоявшей через дорогу избы. Он глядел на всклокоченную голову мальчонки, а видел другую голову - такую же светловолосую и вихрастую... Глебка... Как же теперь с Глебкой? Раз Приозерская взята, выходит, что он теперь отрезан. Что же это такое? Как же так получилось?
Шергин растерянно огляделся, словно ища у окружающих ответа на свои недоуменные вопросы. В ушах его прозвучали последние слова Глебки: - "Батя! Я с тобой тоже. А?"
Эх, если б он в самом деле взял Глебку с собой. Но теперь уже поздно было жалеть об этом. Между ними пролегла ощетинившаяся штыками линия фронта. Впрочем, разлука всё равно была бы неизбежна, даже в том случае, если бы Глебка был сейчас здесь. Партийные организации укома и волисполкомов нацеливали коммунистов на организацию партизанского движения и активное участие в нём. Уходя партизанить, Шергин всё равно не мог бы взять Глебку с собой. С дедом Назаром мальчишка перебьётся как-нибудь. Назар Андреевич обещал в случае чего взять его на своё попечение, позаботиться о нём. Старый лесовик знал на сто вёрст вокруг каждую кочку, каждую былинку. У него всякая зверушка, всякая пичуга на примете. Он и на боровую дичь умелый охотник и на водоплавающую, и на зверя. Своим дробовиком и силками он и себя и Глебку прокормит. На него можно положиться...
Да, конечно. И всё-таки сердце Шергина тоскливо заныло, когда он подумал о Глебке, о неустроенной его судьбе... Много, много нынче неустроенных судеб. И всё надо устроить, а ещё прежде того отвоевать их общую судьбу...
Шергин шумно вздохнул и, точно стряхнув с себя давящую тяжесть, подошёл к столу, на котором лежал листок с партизанским обязательством. Толпа уже отхлынула от стола, возле которого осталось только трое бородачей. Они подписывались под обязательством последними. Шергин посмотрел, как они один за другим осторожно и старательно вместо подписей ставили корявые кресты. Когда они отошли, Шергин с Дьяконовым подсчитали подписи.
- Девяносто, - сказал Дьяконов, останавливая толстый заскорузлый палец на последней подписи.
- Девяносто одна, - сказал Шергин, ставя свою подпись в самом низу листа.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ХМУРОЕ УТРО
Весь день за станцией сильно палили. Ночь Глебка спал неспокойно и проснулся поздно. В сторожке было совсем светло. В углу за печкой возился дед Назар. Когда он пришёл, Глебка не слыхал.
Старый лесной объездчик был давним другом Шергина. Его небольшой домик стоял в лесу неподалёку от Шергинской сторожки. Жил дед Назар одиноко. Происходил он из крестьян Пинежского уезда и до сих пор любил при случае ввернуть в разговоре, что "Пинега с Питером под одним литером", хотя из родных мест ушёл более сорока лет тому назад. Говорили, что ушёл он не по своей охоте, а не поладив с начальством. Местный исправник на весенней пинежской ярмарке цапнул у охотника, привёзшего на ярмарку меха, несколько лучших песцовых шкурок. Ограбленный охотник не посмел перечить начальству, но за него вступился бывший под хмельком Назарка Маслин. Он выхватил шкурки из рук исправника и перекинул хозяину. Исправник за такой дерзостный поступок приказал схватить Назарку и выпороть. Но Назарка в руки стражников и понятых не дался, сильно потрепал одного из стражников и, грозясь "поломать кости" самому исправнику, скрылся в лес. Исправник, давно точивший нож на строптивого парня, обрадовался случаю и создал дело о "буйстве при публичном торгу, увечьи стражника при несении служебных обязанностей и сопротивлении законным властям". Он приказал "всенепременно схватить того Назарку Маслина, как он выйдет из тайболы", угрожая на этот раз отправить его "при надлежащем деле прямо в Архангельскую губернскую тюрьму, где и сгноить его".
Назарка расчёл, что теперь ему уже не житьё на Пинеге и вовсе ушёл из родных мест. После этого он скитался по необъятной Архангельской губернии более двадцати лет, побывал за это время в далёкой и богатой Ижме, ловил навагу под Кемью, бил тюленя на Зимнем берегу Белого моря, ходил покрутчиком на тресковый лов, белковал в бескрайних архангельских лесах.