— Не говорите ерунды, — отрезала Сандра.
Остаток дороги они молчали. А когда Сандра въехала в гараж, Эрик сказал осторожно:
— Сегодня моя очередь готовить. Что вы хотите на ужин?
— То, что я хочу, вы наверняка готовить не умеете. Поэтому поменяемся дежурствами. Сегодня готовлю я.
— Миз Сандра, я люблю учиться. Если вы будете мной руководить, я всё сделаю.
Девушка посмотрела на Эрика с удивлением:
— Вы это серьёзно?
— Да. Мне нравится узнавать новое, расширять горизонты и возможности.
Сандра улыбнулась:
— Обучаемость — очень ценное качество вне зависимости от сексуальной ориентации. Раб вы, Господин или цивил, а способность и желание познавать новое, принимать и понимать его, нужна всем.
Эрик улыбнулся в ответ:
— Вы ведь тоже очень любите учиться? Это заметно.
— Люблю, — не стала отрицать Сандра. — А сейчас давайте сделаем ужин. И накроем стол со свечами.
— Всё, что пожелает прекрасная Госпожа, — весело сказал Эрик.
Отец позвонил Сандре в разгар работы на телестудии.
— Ты что там вытворяешь?! Возле дома толпа митингующих! Угрозы, оскорбления. И ладно бы только возле дома! На работе тоже пикеты. Мать уволили, она слегла с сердечным приступом.
— Подожди, какие митинги и пикеты? При чём тут ваш дом и мамина работа?
— Это протест против того, чем ты занимаешься в Девиансе, — ответил отец. — И частично против организации, в которой ты работаешь. Но в основном против нас с матерью, родивших и воспитавших монстра.
— Пап, ты в полицию обращался?
— Да. Но они ничего не могут сделать, потому что угрожают и оскорбляют не пикетчики. Это делается в телефонных звонках. А комитет ассоциации домовладельцев требует, чтобы мы уехали, или он подаст на нас в суд, потому что соседи жалуются на пикетчиков.
— Папа, я не делала ничего плохого. И я не знаю, почему именно меня превратили в разменную карту каких-то неведомых мне политических игр. Но, чёрт возьми, полиция, городские власти и даже этот грёбаный комитет живут на ваши деньги, а потому обязаны защищать тебя и маму!
— Они и защищают. Пытаются поймать телефонных террористов, арестовывают тех, кто бросает в наши окна камни и бутылки, приносит оскорбительные плакаты. Но большинство пикетчиков не нарушают закона. Они просто стоят у дома, скандируют «Ваша дочь сгорит в Аду» и «Ваша дочь преступница». Это укладывается в право граждан на свободу слова и собраний, но мешает соседям. И мешает работе фирмы. Мать уже уволили, меня скоро уволят.
— Ну и пошла к чёрту работа, где не ценят такого специалиста! — вскипела Сандра. — И к чёрту дом, если комитет не может убрать со своей территории всякую шваль! Подписывайте договор с риэлтерской фирмой, пусть ищут вам покупателя или арендатора, а сами поезжайте месяца на три в Индию, мама всегда мечтала посмотреть эту страну. С буллингом и моббингом по-настоящему эффективно можно бороться только двумя способами — или уйти из стада идиотов к нормальным людям, или не обращать на идиотов внимания и делать своё дело. На территории вашей ассоциации домовладельцев в преследование втягивают соседей, а они радостно присоединяются вместе с комитетом, который обязан защищать интересы любого члена ассоциации. Ну и зачем вам эти уроды?
— Я знаю. Но скажи мне правду, дочь — ты действительно не сделала ничего бесчестного?
— Нет. Я помогаю людям, которые отличаются от толпы, жить так, как они хотят. Эти люди прекрасно понимают, что делают, и никого к себе насильно не тянут. Папа, ты же всегда учил меня не отказываться от того, что я считаю правильными, и самой делать себе нужный мир. Так теперь последуй сам своему совету.
— Сандра, ты действительно в безопасности?
— Да. Тут всё тихо, а то, что в офисы миссии звонят и шлют письма, можно игнорировать.
Она сказала горько:
— Я ни в чём не виновата, папа. Правда не виновата. Я не знаю, почему началась эта травля. Набежало неизвестно откуда стадо психов и устроили вакханалию. Наши программисты ищут источник, но пока результатов мало.
— Ничего, дочь, держись. А за нас не бойся. Мы завтра же уедем в Индию, купим матери самое красивое сари и посадим на увешанного побрякушками слона как настоящую магарани.
— Присылайте побольше фотографий.
— Обязательно. И всё будет хорошо, вот увидишь.
— Спасибо, папа.
Сандра убрала телефон и улыбнулась съёмочной группе.
— Эй, народ, что за посиделки? Работаем, у нас эфир скоро. Мы же лучшие и всех взорвём!
— 2 —
В офис Сандру вызвали к концу рабочего дня.
— Мне очень жаль, миз Стоун, — сказал Робсон. — Но организация закрывает миссию в Девиансе.
— Из-за этого дурацкого шума, до которого никому, кроме самих шумящих и наших офисных соседей на континенте, нет никакого дела?
— Гендирекция решила, что для проекта по сбору денег для госпиталя тут нет никаких перспектив.
— Мистер Робсон, но это же чушь! Девианс — одна из богатейших стран, здесь пожертвований будет больше, чем где бы то ни было.
— Не я это решаю, миз Стоун. И… Миз Стоун, гендирекция настоятельно рекомендует вам подписать заявление об увольнении по собственному желанию.
— Что?! — не поверила собственным ушам Сандра. — Почему?
— Если вы откажетесь, я буду вынужден уволить вас по сокращению. Но тогда сумма выходного пособия будет в два раза меньше. И в резюме появится не самая приятная строчка. Хороших специалистов не сокращают, так ведь? Но они могут увольняться сами, если работа становится для них мелкой и не интересной.
— Понятно, — кивнула Сандра. — Заявление я подпишу, но вам самому не противно оставаться там, где так легко предают?
— Миз Стоун…
— Заявление давайте, — перебила Сандра.
Робсон положил перед ней листок с текстом. Она быстро прочитала, поставила подпись и вышла из кабинета.
— Бэт, — обратилась Сандра к секретарше, — я так понимаю, расчётный чек мне уже выписан? Давай его сюда.
— Они просто трусливые сволочи, — секретарша дала Сандре чек. — Уроды.
Сандра убрала его в сумочку, пожала плечами. Бэт спросила:
— Что ты будешь делать? В Штаты тебе пока лучше не приезжать.
— Спрошу у местного юриста, как долго я могу здесь остаться с моей визой. И буду искать работу в какой-нибудь гуманитарной миссии в Конго или в Сирии. Там на переизбыток сотрудников не жалуются, а потому на весь этот идиотский скандал им плевать. К тому же там деньги тратить некуда, я смогу посылать почти всю зарплату родителям. А максимум через полгода наша и местная политота придут-таки к консенсусу, и я смогу вернуться в Штаты, не опасаясь преследований религиозных психопатов и ультра-правозащитников типа Виолетты Корелли.
— С такой защитой и врагов не надо! — охотно согласилась Бэт. — Думаю, такие же люди в своё время погубили Тьюринга и Уайльда.
— А ещё сожгли Джордано Бруно и заставили Боттичелли отказаться от живописи.
У Сандры вдруг задрожали губы, она вытерла слёзы.
— Ты что? — подскочила к ней Бэт. — Ты из-за увольнения? Нашла из-за кого реветь! Да плюнь ты на этих уродов. Тебя любая гуманитарная организация с руками оторвёт.
— Родителям угрожали, — сказала Сандра. — Вынудили выставить дом на продажу и уехать. С работы их тоже уволили.
— Вот сволочи! Но ничего, программеры найдут того, кто всё это затеял, и он сядет как террорист.
— Да, — шмыгнула носом Сандра. — Я знаю. Просто немного сдали нервы. Но это ненадолго. Я сильная. Справлюсь. Я ведь Сандра Стоун, Цветок-На-Камне. Меня так просто не сломать. Это только кажется, что цветы хрупкие и беззащитные, а на самом деле они ломают асфальт и гранит.
— Цветок-На-Камне? — недоумённо переспросила Бэт.
— Это ещё с начальной школы. Я всегда была мелкорослой, нескладной и хилой, да и на морду так себе. К тому же ботанка. Поэтому травли от одноклассников мне хватало. Но родители говорили мне не сдаваться и придумать дело, которое объединит со мной большинство тех, кого дразнят. Я придумала делать комикс, родители помогли мне собрать единомышленников в школьный клуб. На следующий год список желающих купить комикс был на две страницы. Мы стали звёздами начальной школы, но нам к тому времени было глубоко наплевать, что думают о нас другие.