Доктор Арнесон, поначалу проходивший по делу как свидетель, вёл себя на допросах чрезвычайно странно. А когда в ходе допроса других свидетелей выяснилось, что постоянно проживавший в его квартире ассистент Стивен Роу был также неравнодушен к мисс Крейн, доктор естественным образом превратился из свидетеля в главного подозреваемого и уже некоторое время находился в полицейском участке Кэннон-Роу при главном здании Скотланд-Ярда – что начинало привлекать к лондонской полиции не вполне здоровое внимание прессы.
Проблема состояла в полном отсутствии улик. Если Арнесон и впрямь убил Каролину Крейн, он должен был спрятать тело, но как он это мог сделать, было неясно. Как раз в те дни, когда её исчезновение встревожило знакомых, никто не мог припомнить, чтобы он выходил из дома, и даже если бы он вышел, избавиться от тела было бы не так просто – и Темза, и ближайший парк были достаточно далеко. Полиция обыскала все подвалы и чердаки в радиусе мили – без каких-либо результатов. Словом, ни малейших улик против доктора не нашли, если не считать кое-какой женской одежды, обнаруженной в шкафу у экономки и явно чересчур дорогой и нарядной для неё. Экономка показала, что эти вещи подарил ей сам хозяин для её дочери, однако художник Уильям Блэкберн, которому пропавшая девушка неоднократно позировала, опознал её платье и шляпку. Тем не менее никаких следов крови на одежде не оказалось.
После некоторых размышлений решили прибегнуть к детектору лжи. Вопреки ожиданиям, эта угроза не только не смутила Арнесона, но даже скорее развеселила. Результаты же и вовсе оказались невразумительными. Если верить детектору, Арнесон не прятал трупа и не помогал живой мисс Крейн уехать из Лондона. Но, когда ему задали простейший вопрос – знает ли он, где сейчас находится мисс Крейн, – и он ответил отрицательно, детектор чуть не взорвался. Доктору предложили объясниться по этому поводу, но он решительно отказался что-либо говорить.
– Вполне возможно, – рассуждая сам с собой, произнёс Каннингем, – что он убил её не своими руками. Нанял какого-нибудь бродягу подстеречь её и столкнуть в реку. К примеру.
Так или иначе, все версии разбивались о главную проблему – не было трупа. Казалось, злосчастная Каролина Крейн просто растворилась в воздухе. Будто её и не существовало в природе, будто она всем приснилась – а ведь её знали десятки, если не сотни человек, и некоторые весьма тесно. Парочка завсегдатаев одного бара в Сохо поведала следствию такие подробности знакомства с ней, что даже у привычных ко всему сотрудников полиции краснели уши. Наведались и на квартиру, которую она снимала, особо не таясь, под собственным именем, на Олд Комптон-стрит, но и там ничего не нашли, кроме целого гардероба нарядов и белья самых рискованных фасонов. Ни квартирная хозяйка, ни соседи по лестничной клетке не видели, чтобы к ней хоть раз приходил Арнесон.
– Бесполезно, – сказал Каннингем и открыл глаза. Аспирин подействовал, головная боль утихла. Сосчитав до двадцати, инспектор отправился бриться и принимать душ. После завтрака, состоявшего из кофе со вчерашней булочкой, он снова уселся в кресло и распаковал толстый конверт с бумагами. Там находились переписка Арнесона с мисс Крейн и тетрадь с его дневником, от которой, впрочем, сохранилась лишь часть – многие листы были уничтожены. Понять систему, по которой листы вырывались из тетради, было трудно. Ко всему прочему, дневник был написан по-норвежски. Болван-клерк забыл приложить к делу перевод. «Придётся звонить в контору и дожидаться, пока мне перевод отыщут», – кисло подумал Каннингем.
Пока же он отложил дневник в сторону и взялся за письма, которые, к счастью, были на английском. Оба корреспондента пользовались пишущими машинками. Та, на которой печатал Арнесон, стояла у него в кабинете и была изъята в качестве вещественного доказательства. Машинку мисс Крейн так и не нашли.
ЧАСТЬ I
1. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 5 июля 1923
Дорогая мисс Крейн,
вас, наверное, удивит это неожиданное письмо – хотя, может быть, вам не в новинку получать письма от поклонников, а я могу назвать себя вашим поклонником с полным правом. Я даже имел наглость наведаться по вашему адресу, который получил от наших общих знакомых, но не застал вас дома – потому решил вам написать.