Изабель посмотрела на меня, явно собираясь ответить на вопрос, но затем, видимо, передумала. И после паузы уклончиво произнесла:
– Я бы предпочла оставаться как можно дальше отсюда, но человек не всегда может следовать велению сердца, не правда ли? Нет, разумеется, – добавила она, ловко меняя тему, – вам в этом смысле очень повезло, миссис Эймс. Майло произвел на меня впечатление преданного и заботливого мужа.
Поскольку она отсутствовала в Англии несколько лет, не думаю, что у нее были основания намекать на репутацию Майло как завзятого дамского угодника, а также на всем известные материальные проблемы нашей семьи.
– Мы очень счастливы, – вполне искренне ответила я. Эти последние несколько месяцев стали самыми радостными за все время нашего брака, и впервые за долгое время я поняла, что обрела в лице Майло надежную опору.
– Да, я это заметила. Я всегда считала, что лишь незаурядная во всех отношениях женщина может укротить Майло Эймса. Вам мои комплименты и поздравления.
То была довольно странная похвала, но, похоже, вполне искренняя.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Изабель отпила глоток кофе.
– Было время, когда и я тоже надеялась обрести семейное счастье, но события зачастую принимают самый неожиданный оборот. – Произнесла она эти слова спокойно, без всякой горечи, и на сочувствие явно не напрашивалась. Я была уверена: такая женщина терпеть не может вызывать жалость у кого бы то ни было.
Надо признать, беседа наша приняла совсем не тот оборот, на который я рассчитывала. Все, что я до сих пор слышала о ней, никак не предполагало, что Изабель Ван Аллен может мне понравиться. Теперь же что-то изменилось… Не то чтобы эта женщина вызвала у меня сострадание – она не из тех, кто напрашивается на него. И все же показалось, что она приоткрыла мне нечто такое, что обычно скрывала за маской невозмутимости и безупречного внешнего вида.
– Обрести счастье никогда не поздно, – заметила я.
Изабель посмотрела на меня, и этот взгляд, казалось, так и прожигал насквозь.
– Как вы считаете, миссис Эймс, люди должны расплачиваться за свои грехи? – спросила она.
Я колебалась, не зная, что ответить.
– Считаю, что грехи можно искупить, – ответила я после паузы.
Какая-то тень пробежала по ее лицу. Можно было бы принять это за презрение, если бы я не видела, какая глубокая грусть затаилась в ее глазах.
– Хотелось бы в это верить, – заметила Изабель и поднялась. – Но, увы, порой мне кажется, что уже слишком поздно. И я могу сделать лишь одно – подготовиться к расплате. Хорошего вам дня, миссис Эймс.
Она вышла из комнаты прежде, чем я смогла придумать хоть какой-то ответ. И вот я осталась одна. И принялась размышлять на тему того, за какие такие грехи должна расплачиваться Изабель Ван Аллен.
Плотно позавтракав, я решила навестить Лаурель, а уже потом вытаскивать мужа из постели.
Кузина в шелковом халате ярко-золотистого цвета сидела перед камином и пила кофе, рядом на столике стоял на подносе недоеденный завтрак.
– Просто не в силах заставить себя спуститься вниз, – сказала Лаурель, когда я уселась напротив. – Нет уж, увольте, после того, что случилось вчера вечером… Просто тошнит при одном только воспоминании. Неужели и утром все будет так же ужасно?
– Очевидно, все испытывают те же чувства, что и ты. За завтраком были только мисс Ван Аллен и я.
– Бедняжка Эймори. Мы поступили жестоко, оставив тебя наедине с этой особой. Я непременно буду за ленчем, обещаю. Она была просто невыносима, да?
– Ничего подобного. Она очень интересная личность, – задумчиво произнесла я. – Послушай, Лаурель, можешь рассказать, что произошло той ночью?
Она не стала спрашивать, какую ночь я имею в виду. Какое-то время сидела молча, затем отодвинула чашку с блюдцем и еще плотней укуталась в халат.
– Честно скажу, не знаю, – проговорила она наконец. – В этом-то и есть самое ужасное. Похоже, никто толком не знает, что именно произошло. Может, все могло бы сложиться иначе, если бы мы сами вели себя по-другому.
Голос ее стих, а я терпеливо ждала продолжения, давая ей время собраться с мыслями.
– Это случилось после одной из долгих вечеринок. С окончанием уик-энда почти все уже уехали в Лондон, осталась совсем небольшая компания. Время было послеобеденное. Все мы пребывали в возбужденном состоянии и жаждали приключений. Кто-то – теперь уже не помню, кто именно, – предложил пойти на озеро и покататься на лодках. И нам показалось, это блестящая идея. Но потом мы обнаружили, что вода вдоль всего берега замерзла, и отправились в летний домик. Кто-то развел огонь. И еще там был фонограф, кажется, его притащила Изабель. Там еще стоял такой маленький письменный столик. И она ходила туда писать. Еще тогда. Мы танцевали, хохотали. Ну и еще там было довольно много выпивки… и всякого другого.