Резко отпустив и толкнув деда себе за спину, я заблокировал металлический черпак клинком, все еще находившимся у меня в руке. Другой рукой резко взял за горло Мартина, и, не мигая, посмотрел сверху вниз, благо он был немногим ниже меня.
— Ты чего творишь, седой? — шипение получилось не хуже змеиного. Я вблизи оглядел парня:
Волосы похожи на темный пепел, а кожа становилась будто посыпанной чем-то светлым, в некоторых местах явственно стали видны темные вены, лицо исхудало, проступили вены. Странный и болезненный вид. Он прищурился темными глазами — точнее посмотреть не удалось. Кровь на его одежде засохла пятнами, так что черно-оранжевая накидка превратилась в черно-бурую с редкими прорехами натурального оранжевого цвета.
От подобного осмотра он смутился и попытался объясниться:
— Он не тот, за кого себя выдает.
— Не убедил. — я пристально посмотрел в глаза солдата. Настолько пристально, что черпак упал на деревянный пол, сам же парень тяжело прислонился к стене и начал потихоньку сползать на пол. После этого я, усмехнувшись, повернулся к Знахарю, оставив того в поле зрения. — Старче, ты знаешь о чем он говорит?
— Да этот упырь!.. — начал было старик, но заметив, как опять зажегся взгляд Мартина, я его осек:
— Так, попрошу без оскорблений.
Все также держа обоих в поле зрения я подошел к сундуку и взял свой меч. Не удержавшись, заглянул и в сам сундук. Увиденное меня поразило. Там лежал один из самых неоднозначных артефактов в мирах — Хранитель душ. На вид простая, небольшая амфора с древними, руническими письменами, но на деле жуткая вещица, которая позволяла заточать в себя души существ, а после поглощать их. Во многих мирах создание или хранение подобной вещички запрещено даже архимагам и повелителям. Сами боги много раз собирались и думали над судьбой подобных артефактов — уничтожить, так чтобы даже упоминания не осталось или сохранить в качестве памяти о далеком прошлом, чтобы пытаться лучше понять устройство душ.
Я поднял сосуд и просто спросил у Знахаря:
— Сколько? — казалось бы, простой вопрос, но он все понял.
— Немногим больше двух десятков человеческих душ. — старик поник, его голос дрожал. Он закрыл глаза. — Четыре из них договорные, семь с мертвых.
Главная «фишка» подобных Хранителей — возможность полного поглощения души. Абсолютно полного: магическая сила, предназначенные годы жизни, личность, память — все это, и даже больше, переходило к владельцу проклятой амфоры. Сам же владелец неумолимо менялся. Проявлялись пороки, тайные желания и порой даже откровенное безумие. И что было самое страшное, так это стирание всех граней морали и дозволенного, вкупе с приобретенной силой, среди подобных безумцев. Их становилось очень сложно остановить, а душа буквально чернела. Они совершали жуткие ритуалы древним сущностям, кровавые жертвы, выкачивали души из каждого второго, если не первого, встречного чародея, тем самым приобретая особую связь с окружающим миром. Вот она — истинная чернейшая магия!
— Сколько поглотил? Отвечай честно. — я говорил тихо, но был уверен, что окружающие ловят каждый звук, и даже нежить под окнами им не мешает.
— Две. Волкодлака и ведьмака-травника.
— Так вот, что это я увидел! — тут очнулся Мартин. — Три души.
— Волкодлак договорной! — попытался перебить и оправдаться старик, но неудачно.
— Это ты не нам будешь объяснять, а семье волкудлачьей, что по твоему следу придут. Это ведь недавно произошло так? — максимально безразлично я попытался пожать плечами, представляя что могут сделать с дедком оборотни, тщательно берегущие свои остатки душ. Вот интересно будет увидеть их морды, когда узнают, что одного из них захватили в запрещенную амфору, а после поглотили. Интересно, но крайне небезопасно.
Я снова оглядел жилище. Взгляд зацепился за мешочки с травками, и, не став себе отказывать, быстро распихал их по карманам, а после опять подошел к Знахарю и предложил такой исход:
— Значит так, я с помощью твоей крови и сил, у тебя же явно есть лишние, отгоняю нежить и мы спокойно уходим, постараясь в ближайшее время не вспоминать о тебе. Ты же, убивец, если захочешь прожить еще хоть сколько-нибудь, сбежишь куда подальше.
Знахарь лишь обреченно кивнул, а после протянул руку. Подобрав с пола деревянную чашку, упавшую при толчке стола, я надрезал ладонь старика, преданным Мартином ножом. Он не сопротивлялся и лишь зажмурился. Кровь собиралась в чаще, и я начал шептать старые, многими забытые слова. Спасибо наставнику.