— Почему бы нам не пойти и не приготовиться к ужину?
***
После ужина они сидели на террасе — болтали и вдыхали свежесть ночи, наслаждаясь звуками фортепьяно с другой стороны здания. Эд подробно расспрашивал Элли о работе. Ему и правда было интересно, и к тому же нравилось наблюдать, как при этом загорались ее глаза. Ну и наконец, эта тема была самой безболезненной.
Было уже поздно, когда Элли посмотрела на часы телефона и напряглась, как будто вспомнила о чем-то важном, еще не сделанном.
— Мы все еще толком не обсудили то, что с тобой происходит, Эд, — сказала она, играя браслетом на запястье.
— Нет, — ответил он.
— Тебе надо поговорить с кем-нибудь. Мне бы не хотелось вмешиваться, и я надеюсь, ты понимаешь, что это самое последнее, чего я хочу. Но замалчивать проблему — ненормально.
Он не смог удержаться от улыбки.
— Чему ты улыбаешься?
— Ничему! Просто ты не из тех, кто может открыто говорить о своих чувствах, не так ли?
Она выпрямилась, словно защищаясь.
— Речь не обо мне.
— Да, знаю, ты разумна, — мягко продолжил он. — И все-таки, за все годы, что мы знакомы, не припомню твоих рассказов о маме, например.
— Я рассказывала.
— Нет, настоящих признаний о том, как ее смерть повлияла на тебя в детстве, или история с твоим отцом и неким Стефано…
— Мы хотели обсудить твои проблемы, не мои.
— О, нет. Я не говорю, что у тебя проблемы…
— Прекрасно.
— Их, в любом случае, немного.
— Очень смешно. Поступай, как знаешь. Но может, я удивлю нас обоих тем, что окажусь хорошей жилеткой?
— Может быть.
Элли взяла клатч, собираясь уйти.
— А чью жилетку предпочтешь ты, Элли? — не удержался он от вопроса.
Она с вызовом выдержала его взгляд.
— Я никогда…
— Ты никогда не плачешь. Да, я забыл.
— Если честно, в последнее время я много думала о маме.
Он подался вперед, выражая интерес, но Элли лишь пожала плечами.
— Я имею в виду не о той женщине, что родила меня. А о девушке, которой она была. То есть… О подростке в безвыходной ситуации. Как поступить семнадцатилетней девочке, которой придется сообщить крайне религиозной маме о случайной беременности? Не говоря уже о том, что отцом может оказаться не ее бойфренд.
Глава 24
Когда взгляд отца остановился на ее обнаженном круглом животе, девушка начала задыхаться. Она резко одернула рубашку и прикрыла живот худыми бледными руками, словно пытаясь скрыть то, что он уже увидел. Отец молчал и не двигался, когда снизу хлопнула входная дверь.
— Это всего лишь я, — веселый поющий голос мамы прорезал воздух.
Взгляды отца и дочери пересеклись. Она никогда не сможет забыть его молчаливое обвиняющее выражение лица: «Ты не оправдала моих надежд».
— Папа… я могу объяснить, — промямлила девушка, не зная, как быть дальше.
Она начала заполнять пустоту словами в надежде, что станет легче. Лишь бы не зловонный шок, повисший между ними.
— Это не то, что ты подумал. То есть, так и есть, конечно, но… дело в том, что эта ошибка… Случайность. Все так запутано.
Утверждение очевидного. Последовавшее молчание разрывало ее уши, она видела капли пота, выступившие от бешенства на его висках.
— Он знает? — с трудом проговорил отец.
Девушка открыла рот, чтобы ответить, но остановилась. Подозрение родителей пало на единственного кандидата. Но как они неправы! На самом деле никому неизвестный реальный отец ребенка находился в милях от них, в другой стране.
Можно подумать, что в течение многих месяцев она сотни раз тайком бегала на свидания. Это не так! Это произошло только раз. Всего лишь один-единственный раз, который изменил все. Эта мысль и тысяча других смешались в голове. Она не заметила, как отец, не дождавшись ответа, ушел. Суетливо подбежав к двери, увидела его, в шоковом состоянии спускавшегося по лестнице.
Мама разделась в прихожей, повесила одежду на перила, но увидев мужа, замедлила движения и подняла глаза на дочь.
— Что случилось?
Девушке казалось, что сейчас разорвется горло, горячие слезы, готовые вот-вот пролиться, собрались в уголках глаз. Сотни слов хотели сорваться с губ. Но единственное, что она смогла произнести, было:
— Мне жаль. Очень, очень жаль.