Когда в тот вечер агент вернулась с докладом, Эвелин проинструктировала ее относительно новой меры предосторожности.
Оставалось только ждать.
А теперь даже с ожиданием покончено.
Ее агент только что материализовалась с известием, что определенно идентифицировала ренегата. Эвелин без колебаний приказала агенту арестовать Фройндлиха.
И осталась сидеть в автоматизированном кресле, глядя на игру света и тени от льющихся в окно гостиной ярких солнечных лучей середины лета и испытывая нервозность и преждевременную гордость.
Из узла метаинформа в дальней стене раздался «бип». Эвелин развернула кресло, чтобы посмотреть, как материализуется ее агент. Через долю секунды появился агент Фройндлих.
Эвелин удивилась, увидев, под кого он замаскировался. Голограмма молодого латиноамериканца была малоподходящей маской для страшной угрозы. Тем не менее первоначальный Фройндлих тоже, вероятно, на злодея не походил. Кому, как не ей, знать, сколь мало значит внешность. Достаточно вспомнить, какой ум скрывается в ее обездвиженном теле.
У ее агента как будто все было под контролем. Фройндлих покорно стоял и никаких явных шагов не предпринимал.
Эвелин уже собиралась приказать своему агенту допросить ренегата, когда случилось непредвиденное.
Ее собственная агент заметно затрепетала, и на ее сверкающем лице мелькнуло выражение, которое можно было распознать только как боль.
Одновременно кресло Эвелин неконтролируемо разогналось, целя в стену.
Сильное соударение катапультировало Эвелин из кресла, и она ударилась головой о штукатурку. Сознание затопила боль, все заволокло красной дымкой.
Когда она пришла в себя, то лежала плашмя на полу, а кресло валялось на некотором удалении. Из последних сил Эвелин подняла голову посмотреть на своего агента.
Голограмма Фройндлиха схватила голограмму ее агента за горло и душила — тень непостижимой битвы, бушующей в метаинформе. Каждые несколько секунд агент Эвелин оправлялась, восстанавливая свое сердце, но ничто другое ей как будто было не под силу. В промежутках, когда контроль над ней захватывал Фройндлих, она запускала активируемые дистанционным управлением устройства в квартире: оба агента боролись за контроль над инвалидным креслом.
Струи воды били из кранов, раковина переполнилась. Дверца холодильника открылась, и внутренний рычаг с грохотом выбрасывал на пол бутылки и банки. Эвелин слышала, как безумно бьется и выгибается в соседней комнате массажная кровать. Включилась система отопления, и температура в комнате взмыла вверх. Из голопроектора орало «Лезвие желания».
А битва все бушевала и бушевала, и Эвелин могла только бессильно смотреть.
Наконец она увидела, как завращались тяжелые колеса кресла.
16
Точка опоры, чтобы перевернуть мир
Любое средство массовой информации, способное расширить горизонты человеческих возможностей, способно и разрушить мироустройство.
17
На сияющем магнитном скакуне
Не успел Раф выпытать у своего агента имя женщины, как с изумлением обнаружил, что его агент исчез.
— Эй, мужик, — ошарашенно позвал он. — Я тебя еще не отпускал.
Умолкнув, Раф тряхнул головой.
Ну надо же было попасть в такую передрягу! Как так вышло, что ничегошеньки ожиданиям не соответствует?
Раф отвернулся от узла метаинформа, чтобы вытащить косяк из пачки на журнальном столике. Резкий «бип» снова привлек его внимание к узлу.
Агент вернулся. С ним была та же голографическая красавица.
— Рад тебя видеть, мужик, — горько сказал Раф. — И к тому же с подружкой. Почему бы не пригласить сюда всех на свете?
Его собственный агент как будто уставился на что-то за плечом у Рафа и на него не обратил ни малейшего внимания. У Рафа появилось странное чувство, будто агент не совсем здесь.
Без всякого предупреждения его агент вдруг начал душить свою подружку.
Раф запаниковал. Жуть какая: смотреть, как собственными руками душишь красавицу! Что, если это отражение чего-то нехорошего, что его агент делает в реальности?