— Бунт против короля неприемлем! — отчеканил Ренки. — Если мы позволим орегаарцам поступать по-своему, то и другие области могут взбунтоваться! Клятвопреступники должны быть наказаны! К тому же герцогство расположено в горах, а там богатые рудники золота и других металлов. А подлые торгаши-кредонцы очень неплохо наживаются на торговле с Орегааром, вот и пытаются мешать восстановлению справедливости.
— Во-от, вьюнош! — так же чисто по-профессорски поднял палец вверх Бид. — Все дело в том, что, когда Ваарасик Второй (да славится в веках его имя) проводил свои реформы, королевство золото гребло лопатой и в казне был полный порядок. Так что денег, чтобы содержать армию сытой, одетой и хорошо вооруженной, имелось в достатке. Ну а дальше ты сам знаешь. Король умирает, не оставив прямого наследника. Его племянники воюют за престол. Смута. Герцогство делает королевству ручкой вместе со своими запасами золота, меди и железа. А ранее бывшая не более чем занюханным прибежищем торгашей и пиратов Кредонская республика начинает стремительно богатеть, торгуя с горами и со всем миром. Чего ты на меня так смотришь? Или думаешь, простолюдину не дано знать историю собственной страны? Я, к твоему сведению, едва университет не окончил. Да только моя семья разорилась… короче, пришлось идти в армию. К чему я, собственно, рассказываю тебе все это, капрал. Не хочу, чтобы ты думал, будто мы делаем что-то против короля и твоих принципов. Хочу, чтобы ты нам верил. Потому как на тебя многие люди большие надежды теперь возлагать будут. Должность порученца кажется маленькой и ничтожной. Но место это важное. Во-первых, ты, как порученец, будешь в курсе всех планов и распоряжений. Во-вторых, ты теперь получаешь почти полную свободу передвижения по всему лагерю. Никакому патрулю и в голову не придет поинтересоваться, за каким демоном порученец полковника идет в обоз или вообще гуляет за лагерем с мешком не пойми чего на плечах. Опять же, если я постоянно буду бегать к полковнику, кто-то может задаться вопросом, зачем. И хотя это «зачем» почти всем и так известно, глаза людям лучше не мозолить. Ну а ты, как я тебе и сказал, в передвижениях свободен. Да и не обращает никто внимания на порученцев.
— И в чем будет заключаться моя служба… вам… — спросил Ренки, глядя прямо в глаза лейтенанту.
— Не мне, — ответил Бид, — а нам. А мы — это, считай, почти тысяча солдат, восемь десятков унтеров и десяток офицеров. Как ты понял, включая и оу Дезгоота.
А почему, ты спросишь меня, полковник в таких делах запачкаться не боится? Да потому что полковник, еще будучи лейтенантом, понял, что командир — это не тот, кто, сидя на белом верблюде или коне, тросточкой направление атаки показывает, а тот, кто о своих людях заботится, чтобы они были сыты, одеты и здоровы.
Вот потому и солдаты к нему всегда со всей душой. И коли он прикажет, на смерть за него пойдут, себя не жалеючи. Так он, можно сказать, полковником и стал!
Лейтенант замолчал, словно бы давая время Ренки обдумать все услышанное. А потом продолжил уже совсем другим тоном:
— Доод говорил, ты офицером мечтал быть, оттого все эти уставы и строевые приемы и учил. Считай, мы тебя сейчас на прямую дорожку к этому вывели… пусть и длинную. Сумеешь себя еще раз показать, как со знаменем, — и с твоим происхождением можешь получить чин волонтера. А это уже не солдат. Ну а там уж… А сможешь убедить ребят, что тебе верить можно, как самим себе, — они тебе даже на патент для первого офицерского чина скинутся. Только сам понимаешь: такое доверие предавать нельзя или первого же сражения не переживешь…
Так что помимо поручений, которые выполнял теперь Ренки для полковника, ему приходилось бегать и по делам общества. Иногда посредством Ренки из рук в руки переходили немалые суммы денег. Пару раз приходилось доставлять маркитантам захваченную в походе добычу, а однажды — сопровождать телегу с предназначенной для шитья мундиров тканью, которая канула куда-то в необъятное нутро обозной жизни и пропала бесследно, зато в обратную сторону были переправлены вино и мука.
Еще Ренки разносил «подарки» нужным людям. Или прикрывал от патрулей Тайной службы темные делишки своих товарищей, сути которых подчас и сам не понимал. Ну и, конечно, подробно информировал Бида обо всем, что творится в штабе.
Нельзя сказать, что Ренки все это сильно нравилось, но свою работу он старался выполнять честно.
— Такие вот дела… — сообщил генерал оу Крааст собравшимся на совет офицерам, кидая на стол свиток с печатями генерального штаба. — Кое-кто при дворе считает, что мы не можем все время так позорно пятиться назад, а должны дать решительное сражение и всех победить. И то, что сейчас кредонцев почти вдвое больше нас, достойным аргументом против сражения не считается.
— В голой степи — и без артиллерии? Нас сотрут в порошок, — с сомнением в голосе высказался полковник Девятнадцатого Королевского. — А потом кредонцы по нашим костям дойдут до портов. Тогда с Зарданским плоскогорьем можно попрощаться, а заодно и с дорогой в Орегаар! В лучшем случае в следующей кампании придется начинать с того, чего добились уже лет двадцать назад.
— Вы это знаете, я это знаю. Последний мальчишка-барабанщик с выбитыми ядром мозгами об этом догадывается. Но там на это всем наплевать, у них свой резон, и потому, вне зависимости от наших знаний, битва состоится! Вот тут вот, — ткнул генерал Крааст в весьма приблизительно нарисованную карту, — я, еще когда мы сюда шли, приметил хорошее место для сражения. Левый фланг будет укреплен высоким холмом, правый упирается в большущий овраг. Это, конечно, не помешает им пустить свою кавалерию в обход холма. И потому мы выроем большой ров по левому флангу и поставим обоз вагенбургом. Холм тоже придется обкопать, чтобы на него было невозможно залезть. Обнесем позиции бруствером. В наиболее уязвимых местах поставим редуты. Натыкаем рогаток, нароем волчьих ям… и так далее. Превратим это место в крепость! Идея простая. Стоим намертво сутки, отбивая атаки. День простояли — поле боя за нами. А утром следующего дня под развернутыми знаменами, с барабанным боем торжественно драпаем оттуда, послав впереди себя гонцов с известием о данном врагу сражении, в котором мы почти что победили, но из-за численного преимущества противника, опасаясь окружения, вынуждены были отойти.
— Но мы не успеем ничего выкопать и укрепить… — резонно возразил генералу бывший при армии капитан-инженер. — При наших запасах шанцевого инструмента, чтобы хорошенько оборудовать позиции, понадобится дня три-четыре минимум. Кредонская кавалерия будет тут через сутки, а вся армия подтянется еще через день!
— Вот поэтому их должен кто-то задержать на это время, — подвел итог генерал. — Думаю, наши славные гренадеры вполне с этим справятся!
Оу Дезгоот и командир Пятнадцатого переглянулись и молча кивнули. Было понятно, что их приносят в жертву, но возражать было бессмысленно.
— Ну вот видишь, Ренки, а ты все переживал, что тебе не подворачивается случай умереть за своего короля, — хладнокровно и даже с легкой смешинкой прокомментировал лейтенант Бид переданное через Ренки послание полковника. И продолжил, заметив, как закаменело лицо парнишки: — Не беспокойся так. Если подойти к делу с умом, может, и на этот раз обойдется. Я в штаб… Ты там, скорее всего, сейчас не понадобишься. Так что можешь пока пообщаться с друзьями. Будет нелишним.
Лейтенант Бид был действительно отличным офицером. И прекрасно понял, что творится на душе у Ренки.
Нет, какого-то животного страха, паники или желания бежать без оглядки при известии о возможной скорой смерти потомок древнего рода воинов не почувствовал. Ну или если даже и почувствовал, то сумел задавить эти недостойные чувства в зародыше. Но вот грусть и какая-то противная, угнетающая тоска… Он ведь так молод, так много еще не увидел и не попробовал в жизни.
Ведь были же какие-то планы… Пусть и почти несбыточные или, наоборот, мелкие и ничтожные, вроде пришить оторвавшуюся пуговицу. Начала выстраиваться некая карьера, и появились хоть и необычайно смутные, но все же перспективы добиться исполнения своей мечты. И получается, что все это в ближайшие дни превратится в пыль, в труху? И его молодое, полное сил, надежд и желаний тело будет валяться где-то посреди бесконечного Зарданского плоскогорья с вывороченными кишками или с оторванной головой? И ради чего тогда все эти муки прошлых месяцев?