Один раз мы попробовали организовать экскурсию, чтобы посмотреть на старинную статую Будды возле водопада, высеченную из камня неизвестным мастером. Когда мы после трудного пути поднялись по ступеням, ведущим к статуе, нас буквально атаковала стая ос. Они искусали всех детей до единого. У одной девочки горло после укуса так распухло, что она не могла глотать. Дети были страшно напуганы. Я испугалась, когда доктор рассказал мне, что бывают смертельные случаи от шока, вызванного укусом…»
Эйдзи Хаяси плакал, читая письмо сестры. Он думал о детях, обреченных на безмерные страдания, потому что Япония окружена врагами, которые пытаются уничтожить ее. Эйдзи аккуратно положил письмо в карман ученической куртки — единственной своей одежды, полученной в школе по карточкам. Теперь письмо лежало рядом с повесткой. Послание из призывной комиссии как-то согревало душу Эйдзи. Скоро он попадет на фронт и будет защищать Сакико и ее голодных учеников от кровожадного врага.
Идзуми Арима было грустно. Он в последний раз присутствовал на торжественной церемонии поднятия флага в своей школе, а затем на зачтении императорского рескрипта в актовом зале, где висел большой портрет императора. Идзуми Арима заканчивал школу. Он прощался с товарищами, преподавателями и священным достоянием школы — текстом рескрипта и портретом Сына Неба. На уроках говорили, что Япония — уникальное государство-семья. Император, ведущий свое происхождение от богов, воплощает в себе единство народа и государства. Основа японской семьи — почитание предков, власть старших, подчинение и почтительность младших. С сыновней почтительностью должен японец относиться не только к главе семьи, но и к тем, кто выше его по положению — к начальнику, военному командиру, государству. «Любимые родители дали мне возможность появиться на свет, чтобы я мог служить Его Императорскому Величеству».
На еженедельных уроках морального воспитания изучался главный принцип, стержень мировоззрения японца: «почитание императора, любовь к родине». Подъем национального флага, созерцание императорского портрета и чтение рескрипта превратились в важнейшую церемонию, требующую безукоризненного соблюдения ритуала.
Читал рескрипт обыкновенно сам директор. Он вносил его в актовый зал не дыша, на руках обязательные белые перчатки. Читать следовало с выражением и без ошибок. Предыдущий директор, об этом было известно в школе, во время чтения рескрипта пропустил целый абзац. В тот же день, чтобы искупить позор, он покончил жизнь самоубийством. В случае пожара или землетрясения рескрипт и портрет следовало спасать в первую очередь, если надо — ценой собственной жизни.
Выпускников приветствовал директор школы.
— В момент прощания следует грустить, — говорил он, глядя из-под очков на сидевших перед ним юношей и девушек. — Но я расстаюсь с вами, исполненный чувства радости. Ибо вы вступаете в жизнь любящими родину и императора, готовыми исполнить великие предначертания наших предков. Школа закалила вашу волю и ваш характер, снабдила вас знаниями, необходимыми японцу. Осуществление великой миссии Японии зависит от каждого из нас. Вам повезло: вы вступаете в жизнь в тот момент, когда страна достигла огромных успехов в создании сферы совместного процветания Великой Восточной Азии. Вам предстоит закрепить успех.
Дождь шел всю ночь и прекратился только к утру. Новобранцев подняли в половине шестого утра и, не покормив, сразу погнали на станцию. Идзуми Арима с сожалением смотрел на испачканные в грязи новенькие ботинки, неделю назад выданные в казарме. Такой прекрасной обуви у него еще не было. И он сам, и его родители, да и все жители деревни ходили в тэта, которые делали себе сами из деревянного обрубка, куска ткани и веревки. У отца Идзуми (и еще у нескольких человек в деревне) были брезентовые сапоги на резиновой подошве, но их носили только в очень холодную и дождливую погоду. Кожаной обуви в деревне ни у кого не осталось. Вся кожа и резина шли на изготовление обуви для армии и флота, поэтому еще до войны правительство стало убеждать сограждан носить исключительно патриотическую обувь — тэта. С началом войны хорошая обувь исчезла совершенно, ее нельзя было получить и по карточкам. На черном рынке в городе, правда, продавалось все, но в деревне не было никого, кто мог бы себе позволить что-то там купить. Они не голодали и уже за одно это были благодарны судьбе.