Сегодня мы долго говорили и решили для начала исключить все однозначно бессмысленные меры, явно относящиеся к шарлатанству или не возымевшие никакою действия, исходя из нашего опыта. Остальное мы намерены еще раз критически проверить, пункт за пунктом. Вызов многим врачам и одновременно сизифов труд.
Коротышки на встрече не было. Он в это время навещал старика Романо и его новоиспеченною ученика Массимо.
— Полагаю, давно настало время раскрыть тайну, — глубокомысленно изрек Магистр с упреком в голосе. Утром 17 сентября он с важным видом восседал на кровати и как раз водрузил на нос бериллы. — Как знать, может, это скрасит нам утро.
Витус уже встал и сидел за колченогим столиком, еще раз перечитывая вчерашние записи.
— Тайну? Какую тайну? — спросил он с отсутствующим видом.
Вместо ответа маленький ученый снял бериллы и принялся подгибать дужки.
— Вечно эта штука криво сидит, я сам себе сипуху напоминаю. — Он снова нацепил бериллы на нос, прищурился и, кажется, на этот раз остался доволен. — Сверток, разумеется, сорняк. Сверток.
— Си-си, сверток! — встрял Коротышка, деливший ложе с Магистром. На ночь он просто ложился поперек кровати у того в ногах.
Витус недоуменно пожал плечами:
— Какой еще сверток? Вы сегодня говорите загадками.
— Ну разумеется, сверток, который ты таскаешь с собой от самой Венеции. Привязанный к твоему коробу. Тюк, сверток, сюрприз!
До Витуса наконец дошло.
— А, ты имеешь в виду прощальный подарок Джанкарло Монтеллы, торговца вином и вазами?
— Именно. Монтелла заклинал нас не открывать его до Падуи, а если не ошибаюсь, мы сейчас как раз в Падуе.
Витус криво усмехнулся:
— Тут я ничего не могу возразить.
Он встал, принес из того же угла, где стоял короб, сверток и взвесил его на руке:
— Тяжелым его никак не назовешь.
Магистр сунул ноги в штаны и застегнул пуговицы на рубахе.
— Жаль. Это позволяет сделать вывод, что вазы там нет. И, что еще печальнее, нет там и сосуда с вином.
— Мантия там, накидка, блохоловка, хламида, — закаркал Энано. — Каждому по штуке!
Витус начал развязывать сверток.
— Не думаю. Скорее теплый шарф. А может, хороший шелк. Хотя зачем он нужен? Разве только продать…
— Я знаю! — воскликнул Магистр. — Там коврик! Может, даже молитвенный! Наверное, что-то вроде напоминания о берберских странах.
— Коврик? На память? С какой стати Монтелла стал бы дарить нам коврик?
— Да, конечно, ты прав. Может, у тебя есть другие идеи, что могло бы быть таким легким и таким объемным?
Карлик зашепелявил:
— Щудаки, там змеиные кожи! Они легкие! Или перья аистов и шуравлей! Или трухи мешок. Ха-ха-ха! А может, пипи-факсы?
Витус распутал последний узел и обнаружил письмо от Монтеллы. Торговец вазами и вином от всего сердца желал друзьям всего самого наилучшего, а затем, обращаясь к Витусу, несколько таинственно продолжал:
… Я долго думал, amico mio, что подарить вам на прощанье, и в конце концов выбрал подношение, которое не даст вам остановиться. А если оно перестанет, продвигать вас вперед, вы сможете его продать, чтобы двигаться дальше.
Благослови вас Господь!
Далее следовала размашистая подпись купца.
— Я уже догадался, — хмыкнул Витус.
— Я тоже, — поддакнул Магистр.
— Си-си, уи-уи!
Все вместе они развернули ткань.
В свертке оказалось двенадцать пар желтых туфель.
Прошло четырнадцать дней. Встречи с профессором Джироламо стали доброй традицией. Кабинет, бывший поначалу олицетворением созерцательного покоя, превратился в место бурных дискуссий. Многие утверждения, оказавшиеся вздорными, противоречивыми, ложными, устаревшими или отражающими суеверия, были всеми тремя уже отвергнуты. И все же оставалось немало сведений, требовавших вдумчивого анализа.
Кабинет не был единственным местом, где Витус и Магистр встречались с профессором. Все чаще они приходили в аудиторию и ассистировали анатому в качестве прозекторов. Этот род занятий шел на пользу всем: профессору, который давно уже подыскивал себе опытных помощников, и друзьям, получившим возможность немного заработать.