Августинец помедлил, но потом все же признался:
— Боюсь, что причина моих трудностей столь же смешна, сколь и болезненна: мозоль на ноге.
— Мозоль? Ах вот как. Судя по вашим сапогам, я не удивлюсь, если так оно и есть. Присядьте на скамейку, я хочу посмотреть, в чем дело.
Монах послушался и с кряхтением расшнуровал свои сапоги. Это были самые настоящие орудия пытки, которым в прошлом доставались от хозяина сочные прозвища, вроде «терка», «испанский сапог», «тиски» и тому подобное. Иной раз с языка у благочестивого августинца срывалось и крепкое словцо, которое приходилось искупать десятикратным повторением «Ave María».
Сапоги. Разумеется, именно они и были причиной его страданий. Но он не мог без них обходиться, ибо относился не к босым монахам-августинцам, а к обутым. Перед паломничеством собратья напутствовали его и поучали, что крепкая обувь — это альфа и омега странствия. Вот он и взял в монастыре эти пыточные инструменты…
Руки у молодого лекаря были мягкие и ловкие. При этом он сохранял совершенно невозмутимый вид, словно за свою недолгую жизнь уже многое испытал. Наконец молодой человек поднял взгляд и объявил:
— Это и в самом деле мозоль, святой отец. Я ее размягчу, а потом срежу. Правда, для этого мне понадобится горячая вода. Вы не знаете, как далеко еще до Логроньо?
Эрнесто пожал плечами:
— Точно не знаю, но полагаю, еще не меньше пяти миль.
— Тогда мы сделаем здесь привал. От всей души приглашаем вас присоединиться к нам.
— Нет-нет, об этом не может быть и речи. Я отправляюсь дальше в Логроньо. В тамошней церкви наверняка найдется собрат, который разделит со мной трапезу. Что такое пять миль! Уж как-нибудь осилю. Дошагал же я досюда через Ларрасоану, Пуэнте-ла-Рейна, Эстелью и Лос-Аркос.
— И будет с вас. Нет-нет, я настаиваю на том, чтобы вы остались с нами.
Отец Эрнесто покорился судьбе.
— Никогда не попадай в руки врачам, если хочешь остаться здоровым, — вздохнул он. — Не в обиду будь сказано, я очень благодарен вам, кирургик. Если признаться, четыреста пятьдесят миль до Сантьяго-де-Компостелы — это не пустяк. Позвольте полюбопытствовать, откуда вы все идете?
— Вообще-то из Англии, но сейчас из Барселоны. Мы все время двигались в западном направлении, пересекли Каталонию и Арагон, потом вверх по Эбро, минуя Сарагосу, Туделу и Калаорру. Изнурительный, медленный марш, хотя мы очень спешим. Но сами понимаете: с козой и ребенком рекордов не поставишь.
Эрнесто понимающе кивнул:
— Конечно, конечно. Но простите, вы сказали: из Англии? Как это связано с Барселоной и монастырем Камподиос? Я предчувствую какую-то запутанную историю. Надеюсь, вы мне ее расскажете? Обожаю увлекательные истории.
— С удовольствием. Но лишь после того, как полечу вас.
Витус сидел в общей палатке и при свете лампы осматривал мозоль, освобожденную от ороговевшей шишки. Потом отложил хирургический инструмент, острую ложечку, и накрыл прооперированное место компрессом. — Самое плохое позади, святой отец.
Магистр, ассистировавший при операции, убрал все принадлежности.
— Так оно и есть, — подтвердил он, — завтра поскачете, как лягушка, или, выражаясь подобающе, зашагаете апостольскими стопами. Но только не в ваших сапогах. В интересах вашего мизинца я вам настоятельно советую продолжить путь в этих желтых туфлях. Они должны прийтись вам по ноге.
Он вытащил из мешка пару странных туфель и не без гордости презентовал их:
— Лучший товар из Феса, святой отец! Кстати, проделавший длинный путь: из Феса на верблюжьей спине в Оран, оттуда по Средиземному морю в Кьоджу и Венецию. Роскошные экземпляры из мастерских хаджи Моктара Бонали и, кроме того, подарок нашего друга Джанкарло Монтеллы!
— Спасибо, — пробормотал отец Эрнесто, в голове которого все окончательно смешалось. — Только, э-э… вы действительно считаете, я мог бы в этих желтых… — Он представил себе, что сказал бы суровый аббат Альберто, доведись ему увидеть его в таком наряде, и тут же прогнал эту мысль. — Материал кажется мне…
— Материал выше всяческих похвал. Вы же видите, мы прошагали в них сотни миль. А кроме того, как это говорится? Ne sutor supra crepidam. Сапожник, суди не выше сапога, не так ли?
Эрнесто заставил себя улыбнуться:
— Вижу, с вашим милосердием лучше не шутить. Так что с благодарностью принимаю подарок и буду поминать вас в своих молитвах. Разумеется, это относится и к вам, кирургик. Как у всех паломников к гробу святого апостола Иакова, у меня есть лишь мой посох и к нему тыква в качестве резервуара для воды да раковина, которая служит мне ложкой.