Надо сказать, пребывание в темнице сделало его еще красивее, добавив к цветущей юношеской миловидности нотки трагического житейского опыта, делающего мужчин особо интересными в глазах противоположного пола.
– Рада тебя видеть, – бросила Маргоша, укрывшаяся за мешками с зерном от свистевших в воздухе стрел.
Она и сама не заметила, как перешла на «ты», что и Гарольдом было воспринято совершенно естественно (хотя это еще вопрос, в какой форме транслитерировались слова Маргариты в восприятии Гарольда и было ли единственное число у второго лица в языке, которым владел молодой рыцарь; в современном английском, к примеру, такие частности никого не волнуют – один ты или вас много, все равно обратятся к вам на «you»)…
– Взаимно, – отозвался Гарольд.
– Говорят, у тебя открылся дар ясновидения. – Маргарита вспомнила, о чем насплетничала Жанна. – Как ты почувствовал, что я в Арконе?
– Ну конечно, исключительно путем ясновидения. Когда в городе на каждом углу орут, что Царевна Лебедь вернулась и все пожары дождями залила, дар ясновидения откроется у кого угодно. Надо бы прекратить перестрелку! Жертв и так уже слишком много.
– Слушайте меня, жители Арконы! – закричала Маргарита, сложив руки рупором.
Как ни странно, ее голос был отчетливо слышен на огромной площади, хотя обычно для подобных обращений усмирители бунтов пользуются мегафонами. В Ар-коне же, где мегафоны были неизвестны, приходилось полагаться лишь на внутренние резервы голосовых связок. – С вами говорю я, Царевна Лебедь! Я требую, чтобы вы немедленно прекратили бесчинства! Одумайтесь! Остановите бессмысленное смертоубийство! К тому моменту, как я досчитаю до десяти, вы положите луки и мечи на землю и выйдете из укрытий с поднятыми руками! И горе тому, кто меня ослушается!
Какое горе будет тому, кто посмеет продолжать стрельбу, Маргарита еще не придумала. Но надо же было чем-то припугнуть эту публику! В конце концов, можно будет наградить ослушников заячьими ушами на пару часов. Или лучше ослиными. Это должно произвести большее впечатление, чем заурядный арест. Тем более, по словам Гарольда, острог разгромили, стражников частью разогнали, частью перебили, и в данный момент темницы не готовы к принятию новых постояльцев.
Где разместить столько арестованных, если количество бунтовщиков уже сравнялось с численностью мужского населения города?
Невнятная угроза всемогущей Лебеди оказалась тем не менее действенной. Участники перестрелки, побросав на брусчатку оружие, выходили, подняв над головой развернутые ладони, и толпились кучками, кидая на недавних противников злобные взгляды.
Маргарите пришлось провести среди бунтовщиков разъяснительную работу.
– Какой позор! Из-за чего вы так обезумели, что готовы убивать собственных братьев? Вы люди или дикие звери? – вопрошала Маргоша, вышагивая перед понурыми обезоруженными мужчинами.
– Матушка, да они ведь, они такие, – бормотали мужики. – С ними иначе нельзя!
– Чего? Это мы «такие»? Ты, матушка, им не верь! Это они такие, а вовсе не мы! – возражали оппоненты.
Как оказалось, серьезных претензий друг к другу у участников кровавой перестрелки не было, кроме общего недовольства жизнью и особенно властью. А стрелять начали для того, чтобы не позволить другим под шумок разграбить портовые склады – это важное дело каждый приберегал для себя. Поживиться чем-нибудь на складах желающих было много, поэтому перестрелка вышла многочисленной и ожесточенной.
Теперь же каждый пытался подвести под собственные действия серьезную политическую базу.
– Наш князь – тиран! – кричали представители и той и другой стороны. – Он нас угнетает!
– Ну не так уж он вас и угнетает! Тиранов настоящих вы еще не видели! – попытался усовестить восставших Гарольд. Он совсем недавно выпустил из темницы князя и поразился, в каком жалком и непрезентабельном виде пребывает недавний властитель. Его оставалось лишь пожалеть.
Услышав слова Гарольда, бунтовщики мгновенно объединились против невесть откуда взявшегося защитника правящего режима.
– Да нас так угнетают, что и жизни нет! Справедливости нигде не сыщешь! Хозяин конюшни, где я служу, угнетает меня с утра до ночи, ругается и подарочных к празднику не выплатил, – кричал один из повстанцев.
– А как меня угнетает торговец из мясной лавки! – подхватил другой. – Не дает, зараза, говядину в долг и все тут! Вот ведь оно как! Пустые щи хлебать заставляют, угнетатели!
– А владелец постоялого двора говорит, что я задолжал ему за жилье, но ведь это чистая брехня! – вмешался третий. – Я все отдал до последней полушки. А с меня по новой все взыскивают! И если я теперь не под пятой угнетателя, то уж и не знаю, кто тогда под этой пятой!
Надо сказать, подобные обиды нашлись у многих, но вместо того чтобы подтвердить свою кредитоспособность лавочнику или найти управу на жуликоватого трактирщика, народ, распираемый ядом и желчью, кинулся громить порт… Эти настроения следовало немедленно пресечь.
– Сейчас вы все разойдетесь по домам, успокоитесь и залечите раны, – решительно заявила Маргарита.
Но призывы к успокоению не всеми были встречены с энтузиазмом.
– Ты нас, матушка, не расхолаживай, – выступил вперед купец Небойша, принявший на себя, как оказалось, функции негласного лидера восстания (у него в лавках имелись обширные кладовые и подвалы, куда можно было складывать вещественные преимущества, вытекающие из положения главаря). – Мы тут бьемся за народ! И оружие мы сейчас, уж не взыщи, обратно поразберем, чтобы идти на бой за правое дело!
– И чего же вы хотите добиться? – поинтересовалась Маргарита, не оставившая надежд на мирное успокоение населения Арконы. Во всяком случае, когда люди слушали, говорили и спорили, они не стреляли.
– Как чего? Лучшей жизни для народа!
– Так вы решили, что если затеять заваруху с пожарами и смертоубийствами и повесить тех неугодных правителей и бояр, кто подвернется вам под руку, то жизнь сразу изменится к лучшему?
– Ну да, – загудела толпа. – А как же еще добиться светлого будущего для народа? Надо с корнем вырвать все, что мешает!
– Для народа? Значит, вы печетесь о тех, кто работает на полях, ловит рыбу в море, строит дома, шьет, печет, кует и так далее? Это их жизнь в результате бунта станет лучше?
– Да, они перестанут подвергаться угнетению!
– Но ведь они как шили, так и будут шить, и как пахали, так и будут пахать? И так же будут продавать свои товары на базаре, выплачивая небольшие торговые пошлины? Что конкретно вы намерены улучшить в их жизни?
– Мы свергнем тиранов и дадим им свободу!
– А свобода, по-вашему, это необходимость подчиняться приказам, которые отдает не тот, кто отдавал их прежде, а некто другой? Улучшить жизнь можно только разумными мерами, целенаправленно исправляющими ошибки и недоработки власти, а вовсе не бунтами, убийствами и гражданской войной. Вам нужен правитель, который ответственно подойдет к делу и который может быть смещен, если не оправдает надежд.
Арконцы прислушивались к словам Маргариты осмысленно, к оружию уже никто не тянулся, и она решилась внести конкретное предложение:
– Завтра я приглашаю всех на вечевую площадь. Нового правителя Арконы будем выбирать путем всенародного голосования. А все ваши взаимные претензии придется разбирать в судебном порядке.
– Твоя правда, матушка. Соберемся завтра всем миром и кого выкрикнем, тому князем и быть!
– Нет, голубчики, так дела не делают! Завтра наметим кандидатуры тех, кого арконское общество желает видеть своим правителем. Потом дадим им время пообщаться с народом и представить собственную программу действий. А вы будете не спеша, на трезвую голову выбирать. Тайным голосованием. Еще избирательные участки следует подготовить…
– Как у вас, у чародеев, все мудрено выходит! – удивлялись арконцы. – Чего нам с ними общаться? Тех, кого на княжье место выкрикивать станем, мы, поди, и так знаем, чужих не призовем… А пока волынка тянется, прежнего князя хорошо бы на суку вздернуть.