— Мы не собирались никого убивать там. Но ведь мы видели, что избежать смертей почти невозможно. Нам пришлось использовать то, что имеем, а Эллик полон горечи и ненависти. Богатство и наслаждения, которые он ожидал от старости, ускользнули. Он потерял положение, состояние, удобства. И обвиняет в этом весь мир. Он хочет за несколько лет вернуть то, что приобретал всю жизнь. И поэтому он всегда будет более жестоким, более жадными, более безжалостным, чем нужно. Он опасен, Винделиар. Никогда не забывай этого. Особенно он опасен для тебя.
— Я не боюсь его, лингстра Двалия.
— А стоило бы.
Ее слова прозвучали предупреждением и упреком. Ее руки задвигались, натягивая на нас еще больше одеял. Мне было противно прикосновение ее тела, но я никак не могла найти в себе силы отодвинуться. Сани рванулись вперед. Я смотрела на мелькающие деревья Ивового леса. Мне даже не хватило духу попытаться расплакаться на прощание. У меня не осталось никакой надежды. Отец не узнает, куда я пропала. Мои собственные люди отдали меня, просто постояв и вернувшись обратно в дом. Никто не закричал, что они не позволят мне уйти. Никто не пытался отбить меня у похитителей. Я столкнулась с результатом моей необычности: я действительно никогда не принадлежала им. Такая потеря была небольшой ценой за то, чтобы налетчики оставили поместье без большой резни. И это правильно. Я была рада, что они не стали драться из-за меня. Хотела бы я, чтобы нашелся способ спасти Шан, не увозя ее со мной.
Краем глаза я уловила движение. Качающиеся фонари превращали деревья по краям дороги в слитки чугунной черноты на снегу. Но это было движение, рожденное вне света. Это движение казалось стоящим снегом, зажимающим рукой черную кровь, а поверх него — бледностью с вытаращенными глазами. Я не повернула головы, не закричала, не сбила дыхания. Ничему во мне не позволила предать Персеверанса, стоящего в моем плаще и глядящего нам вслед.
Глава четвертая
История Шута
Лестница оказалась круче, чем я помнил. В свою старую спальню я вошел осторожно, как и подобает былому убийце. Я запер дверь, положил в огонь дров и какое-то время обдумывал возможность просто забраться в постель и уснуть. Потом задернул шторы и осмотрел место их крепления к стержню. Да, теперь я видел то, что ускользало от меня все эти годы. Еще один рывок — и панель двинулась, ни щелчком, ни шелестом не выдав себя. И только когда я нажал на нее, качелька бесшумно открылась, и передо мной предстала узкая темная лестница.
Я медленно зашагал по ступеням, то и дело спотыкаясь и цепляясь изогнутыми носками туфель. В старой мастерской Чейда уже побывал Эш. Наши грязные тарелки исчезли, на краю очага кипел новый горшок с едой. С тех пор, как я ушел, Шут не двигался. Я с тревогой пересек комнату и склонился над ним.
— Шут?
Он с криком раскинул руки и сел, съежившись и прикрываясь поднятыми вверх ладонями. Одна из них вскользь ударила меня по щеке. Я отшатнулся от постели, а он жалобно закричал:
— Простите! Не бейте меня!
— Это просто я. Просто Фитц.
Я говорил спокойно, стараясь не выдать боль голосом. «Эда и Эль, Шут, оправишься ли ты когда-нибудь после пережитого?»
— Прости, — повторил он, задыхаясь. — Прости меня, Фитц. Когда они… они всегда резко будили меня. И не позволяли проснуться самому. Я так боялся сна, что кусал себя, лишь бы не заснуть. Но в конце концов всегда засыпал. Тогда они будили меня, иногда — всего через несколько минут. Маленьким колючим клинком. Или раскаленной кочергой.
Его гримаса отдаленно напоминала улыбку.
— Теперь мне противен запах огня.
Он опустил голову на подушку. Ненависть вспыхнула во мне и прошла, оставив пустоту. Я не в силах отменить то, что они сделали с ним. Вскоре он повернул ко мне голову и спросил:
— Сейчас день?
Слова застряли в моем пересохшем горле. Я откашлялся.
— Либо глубокая ночь, либо раннее утро, в зависимости от того, как ты смотришь на это. Последний раз мы разговаривали вчера утром. Ты проспал все это время?
— Я точно не знаю. Иногда мне трудно понять. Дай мне несколько минут, пожалуйста.
— Хорошо.
Я отступил в дальний конец комнаты, и старательно не обращал на него внимания, пока он, шатаясь, ковылял от кровати. Он нашел дорогу к уборной, а когда вышел, спросил, есть ли вода для умывания.
— В кувшине рядом с миской на стойке у кровати. Но, если хочешь, я могу немного подогреть ее для тебя.
2
Переводчик не справилась со стихами, поэтому все они даны ссылками на оригинальном языке. Простите =\
When winter’s clutch is cold and dark
And game is scarce and forest stark,
This songster to the hearth retreats
To warm his cheeks and icy feet.
But on the hill and in the glen
Are hunters hardier than men.
With lolling tongues and eyes that gleam
They surge through snow with breath like steam.
For in the hunt there is no morrow,
Time does not wait. There is no sorrow
As blood spills black and snarls are rife.
For life is meat, and death brings life.
— «A SONG FOR NIGHTEYES AND HIS FRIEND,» HAP GLADHEART