Изменился я. Я больше не тощий мальчик и даже не подросток. Мне уже за шестьдесят, и, хотя я льстил себе, что нахожусь в достаточно хорошей форме, чтобы провести тяжелый рабочий день, я перестал быть подвижным и гибким. Узкие углы, в которых я когда-то, не задумываясь, скользил хорьком, теперь тормозили мое продвижение. Я достиг входа в старую кладовую и, сгорбившись у потайной двери, прижал ухо к стене, ожидая тишины по ту сторону, прежде чем выйти из-за мясной стойки, полной болтающихся колбас.
Меня спас только возвышенный хаос Зимнего праздника. Когда я вышел из кладовой в коридор, огромная женщина в запорошенном мукой фартуке требовательно спросила, где я пропадал.
— Ты нашел мне гусиный жир или нет?
— Я… я не видел его там, — ответил я, и она раздраженно проворчала:
— Потому что пошел не в ту кладовую! Иди через две двери, вниз по лестнице, вторая дверь в холодную комнату и поищи его там, в коричневом кувшине на полке. Да поторопись!
Она развернулась, оставив меня. Уходя, она что-то громко пробормотала о найме новых помощников перед самым праздником. Я нервно вздохнул и повернулся, чуть не столкнувшись с парнем моего роста, тяжело ковыляющим по коридору с тяжелым коричневым горшком в руках. Я последовал за ним, и когда он завернул на кухню, прошел миновал кухонную дверь, из-за которой ароматно пахло свежим хлебом, паром супов и жаренным мясом, и поспешил на улицу.
В этот зимний день в переполненном дворе замка Баккип я стал просто еще одним человеком, спешащим по срочному поручению. Я с удивлением посмотрел на небо. Уже перевалило за полдень. Я проспал гораздо дольше, чем предполагал. Воспользовавшись кратким перерывом в штормах, выглянуло полуденное солнце, но снегопад все-таки не заставит себя ждать. Теперь я пожалел, что накануне сгоряча отбросил плащ. Очень повезет, если я успею вернуться в крепость до начала большого снегопада.
Сначала я пошел в лазарет, в надежде извиниться перед Риддлом без свидетелей. Но здесь оказалось больше народа, чем обычно: по-видимому, прошлой ночью гвардейцы устроили потасовку. Тяжелых ранений не было, только у одного парня, которого укусили за щеку. Это уродство заставит кого-то поморщиться. И опять шум и беспорядок стали моими союзниками, я быстро обнаружил, что Риддла здесь уже нет, и ушел, надеясь, что он достаточно поправился, но догадываясь, что на самом деле он отдыхает сейчас в месте, более располагающем к выздоровлению.
За лазаретом я немного постоял, решая, чем заняться дальше. Взвесил кошелек. Деньги, которые я хотел потратить, чтобы порадовать свою дочь, весили немало, и их дополнили те, что оставил мне Чейд. Перед отъездом из поместья я хорошо набил кошелек, надеясь хорошенько побаловать Би в базарный день в Приречных дубах. Неужели это было только вчера? Уныние охватило меня. День, который я собирался провести в радости и удовольствиях, закончился насилием и пролитой кровью. Чтобы сохранить жизнь Шута, я послал Би домой под сомнительной опекой писца Фитца Виджиланта и леди Шан. Малютку Би, которой всего девять лет, и которая похожа на шестилетнюю. Интересно, как прошел ее вечер? Неттл обещала послать голубя, чтобы сообщить ей, что я благополучно прибыл в Баккип, и я знал, что моя старшая дочь никогда не подведет меня в деле такого рода. А сегодня я собирался написать письма Фитцу Виджиланту, Рэвелу, но особенно — Би. Лучший курьер на хорошей лошади может добраться до поместья за три дня. Четыре, если выпало много снега… Пока же короткой записки с птицей будет достаточно. И пока я здесь, мне хотелось спуститься в город, не только за новой одеждой, но и за подарками для Би. Подарки на Зимний праздник, чтобы показать, что я думаю о ней, даже если не могу быть рядом. Побалую себя, балуя ее! Даже если мои подарки опоздают к празднику.
Я решил не просить лошадь у Дьютифула или Неттл, а пройтись до города пешком. Лошадям не очень удобно на крутых мощеных улочках Баккипа, а Дьютифул, наверное, до сих пор занят, развлекая торговых послов. Неттл, без сомнения, все еще злилась на меня, как я того и заслуживал. Не грех дать ей время немного остыть.
Я заметил, что дорога стала шире, чем я ее помнил, деревья по обочинам вырубили, а выбоин и луж стало гораздо меньше. И сам город стал ближе к замку: разрастаясь, дома и лавки шустро ползли вверх. Там, где когда-то был лес, выросла окраина города с торговцами всех мастей, дешевым кабаком «Сторож Бакка», и, скорее всего, борделем внутри. Дверь в «Грязную форель» слетела с петель, и хмурый хозяин вешал ее на место. А еще дальше виднелся старый город, украшенный к предстоящему празднику гирляндами, елочными ветками и яркими цветными флагами. Улицы были полны, и не только повозками с припасами для таверн и гостиниц, но и путешественниками и торговцами, всегда процветающими во время праздников.