Позади послышался звук тяжелых шагов.
Анна, твердо убеждая себя, что происходящее ей всего лишь снится, все же крепко прижала к груди молитвенник и помчалась в детскую.
У двери в комнату Марии и Андрея лежала служанка.
— Матрена… — прошептала Аннушка, наклонившись. Тронула ее, но та была холодна. — Матрена… — вновь позвала крепостную Анна, перевернула ее и увидела, что у несчастной свернута шея.
Закричать госпожа не успела: позади раздался такой голос, будто нож точили о камень:
— Отдай мне!
Медленно обернувшись, Анна увидела белое крылатое изваяние на другом конце коридора.
— Нет…
Шаг назад. Ангел приблизился. Еще один. И еще…
Статуя сорвалась с места.
Закричав, Анна перешагнула мертвую, забежала в комнату и дрожащими пальцами заперла дверь на ключ. Крестники мирно спали в кроватях и, казалось, не слышали ничего. Шаги становились ближе. Анна посмотрела на красный угол. Лампадка у иконы потухла. Лик Господень сделался уродливым, не было теперь на иконе Христа-Спасителя. Вместо Него смотрел на Аннушку и спящих детей страшный размалеванный черт. Отвернувшись от иконы, Невская заслонила собой племянников и принялась читать молитву истинному Богу, смотря в пустоту:
— Отче наш, Иже еси на небесех…
Сильный удар сотряс дверь.
— И да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…
Дверь не поддалась и во второй раз. Прогнившая икона упала на пол.
— Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, — Анна читала быстро, задыхаясь на каждом слове.
Дверь распахнулась. Ангел возник на пороге. Секунда — и он вцепился в шею Невской ледяными пальцами. Молитвослов выпал из ее рук.
Проснувшиеся дети завопили.
— БЕГИТЕ! — успела выкрикнуть Аннушка, прежде чем каменные руки, сжимая горло, подняли ее в воздух.
Наконец она узрела истинное лицо подаренной статуи. На мертвенно-бледном лике зияли пустые глазницы, из которых по скулам стекала жидкость, похожая на смолу. На полу вокруг тяжелых пят образовалась черная лужа. Губы кривились в злой усмешке.
— Хлеб наш насущ-щный даж-ждь нам… днес-сь, — хрипела Анна, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха. — И остави нам долги наша…
— Тетушка!
Андрей, схватив Машу за руку, помчался к выходу, но дверь не поддалась. Зато снаружи раздались стук и громкий голос:
— Анна! Аня, открой немедленно! Что там у вас происходит?!
В этот момент лицо существа исказила злоба. Оно стало несимметричным, ужасающим: черные глазницы поплыли вниз, переносица провалилась. Белые крылья окрасились алым…
— Яко же и мы оставляем должником нашим… и не введи нас во искушение…
— Заткнис-с-сь! — Статуя со всей силы стиснула Анне горло.
Детям удалось повернуть ключ в замочной скважине, и Анна, теряя сознание, различила в ужасном вопле голос отца:
— АНЮТА!
Грянул выстрел. Пуля ударила в каменные одежды статуи и отскочила в стену. Демон, взвыв как от боли, отпустил Анну. Девушка рухнула на пол, с болезненным воплем приблизилась к крестникам и заслонила их собой. Скульптура, истекая чем-то черным, наступала на Димитрия Невского. Демон выбил из его руки кремниевый пистолет, вцепился каменными пальцами майору в глаза, намереваясь их выдавить.
В отчаянии Анна схватила с пола гниющую бесовскую «икону» и со всей силы ударила статую по согбенной спине, завершая молитву:
— НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!
Статуя замерла. Зашаталась, пошла трещинами… И наконец взорвалась. Тяжелые обломки разлетелись в стороны, чудом не задев детей. Бесовская «икона» рассыпалась пеплом.
— Tante![2] — Андрей кинулся в объятия Анны вместе с плачущей Машей.
Невская не могла отдышаться, хватаясь за посиневшее горло.
— Все хорошо, все будет хорошо… — обрывисто бросала она. — Больше оно не вернется… Папа?.. — Тут она посмотрела вниз.
Отец лежал на полу не двигаясь, пустым взором уставившись в потолок.
— Деда! Деда! — Дети подбежали к дедушке, начали трясти, надеясь, что он встанет. Но Димитрий лежал неподвижно. Аннушка на коленях подползла к отцу.
— Нет, пожалуйста, нет!.. — Трясущиеся руки закрыли мертвому глаза, и по комнате разлился горестный плач.