А я – с тобой, хотелось ей крикнуть.
Он не мог знать, что все эти годы она старалась не ездить здесь, чтобы не видеть ивы, пляжного песка, тихой глади воды в озере. Не чувствовать свежей влажности ветра.
Но, разумеется, объехать подальше свои мысли она не могла. Стоило ей вечером закрыть глаза, воспоминания об Артеме возвращались, чтобы мучить ее.
- Я помню, какими блестящими казались твои волосы, - продолжал убаюкивать голос Громова, и Мирослава охватило томление. – Я помню, как тонул в темной глубине твоих глаз.
Он повернул голову, она чувствовала его теплое дыхание на своих волосах, и волны желания накатывали на нее.
- А во сне я держал твое восхитительное тело в своих объятиях, слизывал капельки с твоей кожи…
- Артем, пожалуйста… - Мирослава попыталась отойти от него, но ноги отказывались ей служить.
- Я ведь тоже преследовал тебя в снах, верно? – Он пробормотал эти слова хриплым голосом, выдававшим его возбужденное состояние. – Разве не так, Мира?
Ее охватило такое невыносимое желание, что пришлось покрепче ухватиться за перила. Ей хотелось броситься в его объятия, стянуть с него одежду, прикоснуться губами к его обнаженной груди.
- Артем, не надо, - жалобно попросила она, чувствуя, как катятся по лицу слезы, и повернулась к нему.
Их глаза встретились, все кругом исчезло.
Громов медленно наклонил голову и прижался такими знакомыми теплыми губами к ее дрожащим губам.
Мирослава и не пыталась избежать этого поцелуя, она даже подалась к нему навстречу. Их губы соприкоснулись. Потом еще раз. Бешеный стук сердца громом отдавался в ушах девушки. За несколько секунд этих многих лет как не бывало.
Но ей мало было лишь прикосновения его губ. Ей требовалось много больше. Хотелось, чтобы он ее обнял. Прижался к ней покрепче. Чтобы стал частью ее, как бывало раньше.
- Мам? Артем? Где вы? – Высокий голос Мишки медленно проник в ее сознание, разрушил оковы пьянящей чувственности, охватившей их. Она тихо застонала, положила ладонь на грудь Артема, слабо оттолкнула его и отступила на шаг, чтобы повернуться к сыну.
- А мы уже решили, что вы заблудились, - спокойно возвестил Миша, стоя в дверях спальни и глядя на них.
Видел ли сын, как они целовались?
Мирослава напряженно пыталась рассмотреть его лицо в сумерках комнаты.
И если видел, то что подумал?
- Кончили игру? – беспечно спросил Громов. – Кто выиграл?
Мишка обреченно передернул плечами.
- Сережка. У него здорово получается. А мне еще надо потренироваться.
- Полагаю, нам пора ехать, - Мирослава вошла в спальню и поморщилась, когда Артем протянул руку и щелкнул выключателем. Яркий свет заставил ее еще сильнее ощутить свое разгоряченное тело, и она почувствовала, как начали краснеть щеки под пристальным взглядом сына. – Твоя бабушка уже, верно, решила, что мы потерялись. - сказала она как можно равнодушнее, прошла в дверь и начала спускаться по лестнице.
- Бабушка знает, что мы с Артемом, - сказал Мишка таким тоном, как будто визиты к Громову – для них самое обычное дело.
- Ну, тогда мама Сергея может волноваться.
- Да нет, она тоже знает, что я с Михой и Артемом, - сообщил Сережа с нижней ступеньки лестницы. – Так что порядок.
У входной двери Мирослава повернулась к Артему, опустив глаза для пущей безопасности на выложенный плиткой пол.
- Спасибо, что развлек мальчиков, - начала она. – Надеюсь, они не слишком тебе помешали? Ну, в смысле, тут у тебя малярные работы и все остальное, - закончила она, с трудом переводя дыхание.
- Они мне вовсе не мешали, - Артем положил одну руку на дверную ручку и смотрел, как Мирослава подгоняет мальчиков к машине. – Приходите в любое время, - сказал он с явной двусмысленностью. По глазам было видно, что приглашение распространяется не только на детей.
Сердце Мирославы дало сбой, и она почти бегом кинулась к машине. Они уже выехали на основную дорогу, а оно все еще продолжало сильно биться.