«Моя пара!»
Ворча и недовольно фыркая, зверь потеснился и уступил человеку контроль над их телом. И в тот миг, когда Шейд наконец обрел контроль над телом зверя, он стал с ним единым целым.
Для каждого новорожденного оборотня этот миг очень важен. Миг единения. И если он не сможет обуздать своего зверя, то сойдет с ума. Видимо, зверь, разбуженный в Шейде, понял, что если убьет Каэлина, то человек сойдет с ума, и тогда они оба обречены на мучительную и долгую смерть от горечи, отчаяния, вины и ужаса. И этот запах… знакомый и родной, запах, возбуждающий саму звериную суть в Шейде даже тогда, когда он был обычным человеком, жгучее, опаляющее желание овладеть, присвоить, подчинить. И теперь это желание передалось и его зверю.
Пальцы Каэлина сами разжались, и он поспешно отполз прочь из-под громадной серой туши. Оборотень поднялся на ноги, мгновенно возвысившись над ним, и невольно вампир восхитился его красотой. Громадное мускулистое тело дышало силой и мощью, густая серая шерсть, на вид казавшаяся такой мягкой, манила запустить в нее пальцы. По правде говоря, Каэлин терпеть не мог зверей: ни кошек, ни собак, ни хомячков, ни оборотней. Но сейчас… Черт возьми, это был Шейд. И облик оборотня шел ему просто невероятно!
Взгляд золотисто-карих глаз прояснился. Шейд провел когтистыми пальцами по своей шее, словно все еще ощущая на ней смертельную хватку вампира, и недовольно зафыркал. Затем его взгляд устремился вниз, туда, где стоял Эллин. Каэлин медленно поднялся с пола и тоже посмотрел вниз, стараясь не упускать оборотня из поля зрения.
— Так, так, так. Непослушная собачка все же не усвоила мои уроки, — насмешливо произнес вампир. — Как жаль, а я уже приготовился насладиться зрелищем твоего растерзанного тела, Каэлин…
Звук его голоса, казалось, привел оборотня в бешенство, потому что Шейд глухо зарычал и весь подобрался, собираясь прыгнуть на него.
— Ты мерзкое насекомое, — прошипел Каэлин. — Я знаю, что ты мерзавец и трус, но никогда не думал, что ты опустишься до такого.
В ответ Эллин только расхохотался, запрокинув голову. Шейд зло зарычал, ощущая, как адреналин разливается по всему его большому и сильному телу. Теперь, наконец перехватив контроль, он в полной мере сумел насладиться собственной силой и мощью. И он рванул свое тело вперед, вспрыгивая на перила. А потом вниз, метя прямо в чуть подрагивающее белое горло Эллина.
Вцепиться. Разорвать. В клочья. Чтобы кровь хлынула в пасть, чтобы ощущать дрожащее тело под собой, чтобы оно билось в предсмертной судороге…
«Шейд!» — ментальный окрик Каэлина настиг его уже в прыжке, но было поздно.
Эллин не отшвырнул его к стене. В его руках неожиданно оказались три больших шприца, наполненных какой-то изумрудно-зеленой жидкостью, которые он и метнул в оборотня. Все три разом. Но Шейд каким-то невероятным для самого себя образом сумел увернуться, и шприцы осыпались на пол. Каэлин узнал украденный у него Рэмом артефакт Кровь Лесной Нимфы, что отзывала звериную сущность.
Шейд упал на пол и снова взвился в прыжке, стремясь впиться в горло своего врага. Тогда Эллин вскинул руку, и оборотень так и не достиг своей цели, просто зависнув в воздухе.
— С тобой я разберусь позже, а пока посмотри, как твой любовник подыхает от моих рук, — процедил Эллин, отшвырнув оборотня в сторону.
Шейд не мог пошевелить ни одной лапой и даже глазом моргнуть!
Рычание, раздавшееся с балкона, принадлежало уже Каэлину. Вампир перемахнул через перила и плавно приземлился на мраморный пол, застыв напротив Эллина.
— Тварь, — прошипел Владыка. Когда он злился, он всегда шипел, переставая контролировать свой голос.
Эллин внезапно загорелся, вспыхнув, как факел. Шейд видел, как огонь пожирает кожу Древнейшего, так, что становятся видны мышцы, кости… Отвратительный запах паленой плоти распространился по всему холлу. Эллин закричал. Нечеловеческий вопль резал по ушам, но Шейд ничего не мог сделать, чтобы отгородиться от него. Каэлин смотрел на это с холодным спокойствием, как тогда, в доме Шейда, когда сжег его соседку.
Но неожиданно вопль Эллина перешел в адский хохот. Пламя с шипением погасло, кожа Древнейшего и другие поврежденные мышечные ткани стремительно регенерировали.
— Дешевый фокус, Каэлин! — хохотал Эллин. — Неужели ты думал, что сможешь так легко отделаться от меня?
Каэлин стиснул зубы так, что желваки заходили на тонких скулах. Он напрягся, на лбу вздулась маленькая жилка. Эллин перестал смеяться. Вампиры впились друг в друга взглядами.
Ментальный поединок? Шейд гадал, глядя на обоих. Хорошо, что хоть это он мог.
Каэлин внезапно стал еще бледнее, чем был на самом деле. Изо рта его при каждом вдохе шел пар, волосы и ресницы покрылись белым инеем. Казалось, холод проникал в него не извне, а наоборот, выходил из него, промораживая кости, кровь, сердце…
Кожа Эллина плавилась, но он не обращал на это внимания, продолжая «морозить» соперника. Стихии пламени и льда столкнулись вместе. Шейд рванулся, пытаясь выпутаться из невидимых оков, но его тело ему не подчинялось. Он словно впал в паралич.
Правая половина лица Эллина выглядела так, словно с нее живьем содрали кожу: глазное яблоко, мышцы, кости — все было обнажено свирепым, неумолимым огнем Каэлина. Но и самому дю Шарму приходилось туго — тонкая корка льда покрывала его руки и кожу, пар изо рта становился все гуще.
— Скоро мой лед проберется в самое твое сердце, — прорычал Эллин. — И тогда ты наконец подохнешь!
Каэлин ничего не ответил. Он мелко дрожал, выставив перед собой руки; теперь пламя словно подчинялось движениям его пальцев, объяв фигуру Эллина, но тот каким-то невероятным образом умудрялся тушить его и в то же время морозить самого Каэлина. У дю Шарма же не было сил защищаться и нападать одновременно. Он ощущал, как лед медленно, но верно проникает все глубже в его тело. Только смутное удивление тревожило кристально чистый разум: когда Эллин успел набраться столько сил?
И словно в ответ на этот вопрос, второй Древнейший с наслаждением произнес:
— Я нашел Жилу Силы, Каэлин, — ядовито усмехнулся он, и в голосе его слышались торжествующие нотки.
Пламя совсем погасло, дю Шарм теперь просто трясся от холода, весь покрывшийся инеем и изморозью. Он медленно обернулся, бросив взгляд на Шейда. Его губы посинели и дрожали от холода, почти добравшегося до самого его сердца. Шейд снова рванулся, но не смог преодолеть ту силу, что обездвижила его.
Каэлин отвел от него взгляд.
«Нет, нет, нет! — в ярости мысленно заорал Шейд. — Черт тебя побери, не вздумай сдаваться! Не смей, чертов вампир! Если ты умрешь, я тебя сам разорву в клочья!»
Но Каэлин ему не ответил. Серые глаза стали закрываться. Он медленно и верно замерзал, холод достиг сердца вампира. Дыхание практически стихло.
Эллин теперь совсем расслабился, скрестив руки на груди.
— Таков бесславный конец мнимого Владыки, — с наигранной печалью констатировал Древнейший.
Шейд перевел на него взгляд, полный жгучей ненависти. Собственное бессилие приводило его в отчаяние. Неужели никто не сможет помочь? Черт возьми! Он только смог, только нашел… И вот так сразу потеряет?
«Каэлин!» — мысленно завопил он.
Неожиданно за спиной Эллина появился еще один мужчина, одетый в серый брючный костюм. Черные волосы, достающие до плеч, ярко-зеленые глаза… Гигантские когти вспороли тело Древнейшего, вонзившись в спину, и вышли из живота. Когти правой руки вонзились в горло, кровь хлынула фонтаном, заливая белый мраморный пол. Послышался треск позвоночника, отвратительный хруст, и голова второго Древнейшего полетела на пол. В тот же миг Шейд обрел способность двигаться и бросился к Каэлину.
Вампир лежал на полу, все еще сотрясаясь крупной дрожью. Шейд даже слышал, как стучат его зубы. Оборотень прижал его к себе покрепче, пытаясь передать тепло собственного тела, впервые радуясь, что весь покрыт шерстью, пусть и короткой, но все же теплой. А еще температура его тела достигала почти сорока градусов — и это только в спокойном состоянии. Неужели он не сумеет отогреть свою Снежную Королеву?