Не мотивированных нравственностью, «бездумных» поступков просто не бывает, и даже когда создается такое впечатление, оно ошибочно. Например, юноша гуляет с девушкой или товарищем по парку, к ним подходит посторонний человек и просит прикурить, а в ответ получает удар в челюсть. Первая реакция: «Простите, я не подумал!» Т. е., думал, да и не один раз, как будет защищать друзей или подругу от хулиганов, которые попросят прикурить. И давно обдуманная мысль мгновенно пронеслась по накатанным рельсам и привела к имеющемуся в мыслях результату. Главное здесь то, что мысль эта вдохновлялась опять-таки нравственно-душевными качествами.
Часто низменные побуждения пытаются проявиться вовне, минуя контроль сознания. Это им удается, но несомненно то что внутренне, украдкой, сознание соглашается с ними, и, как бы не обращая внимания, все сваливает в «подвал подсознания.»
Конечно, мотив легче возобладает, если качество на уровне страсти, а не на уровне сосложения, но в любом случае мотивами наших поступков являются наши же нравственные качества.
Дополнительные сложности в решении данного вопроса вносит происхождение качеств: то ли они получены в период внутриутробного развития и входят в ядро личности, в то самое пресловутое «Я», то ли являются приобретенными личностью в процессе ее жизнедеятельности. Последние легче поддаются исправлению, а первые, имея «фоновой» характер, с большим трудом распознаются, тем более при распространенной ныне материалистической ориентации даже «духовных лиц».
Допустим, что человек согрешил. Чем? Душой или телом? В первую очередь, разумеется, душой, а затем греховные расположения души воплотились. Телесной болезни еще нет, ибо тело инертно и обладает колоссальным запасом прочности (устойчивости к повреждающим факторам), а психопатология уже имеется, хотя и не ощущаемая вначале больным и не замечаемая близкими.
Приятно ли ощущение боли, хорошо ли ее испытывать? Очевидно — нет. Но боль необходима, так как дает сигнал о повреждении тела, об опасности.
Хорошо ли испытывать страх (тревогу, ужас)? Нет, но тревога информирует о наличии опасности душевной, о повреждающем душу факторе, который сам по себе еще не вырос настолько, что его можно видеть невооруженным глазом. Это — предупреждение о том, что в душе не все в порядке.
То же значение имеют и другие обязательные эмоциональные последствия греха: напряжение, стыд и т. д. В принципе, этими состояниями могли бы заниматься психиатры, да они и занимаются: назначают успокаивающие, нейролептики, барбитураты, и затемнив первые проявления болезни, дают ей возможность пройти незаметно доклинический период развития и потом, заявить о себе во весь голос. Вообще-то, гораздо лучше было бы, если бы этим вопросом занимался священник, пользуясь знаниями, которые оставили для нас Святые Отцы. А они, в тех случаях, когда не знали как поступить, какая мысль правильна, советовали посмотреть на свое же эмоциональное состояние при обращении к одной мысли, потом — к другой, и посчитать греховной именно ту мысль, которая сопровождалась тревогой, сомнениями, приподнятостью, как бы ни казалась она хороша. «Не слушай бесов (т. е. не принимай их внушений), даже когда они говорят тебе о посте и молитве» — советовали святые отцы, свидетельствуя, что демонические силы могут прикрываться для погубления человека в мысленной брани благими целями и мотивами.
Найти общий язык с психиатрами при обсуждении духовных вопросов весьма трудно. Взять хотя бы истерию: во всех учебниках и научных трудах красной нитью проходит описание «театральности,» нарочитости поведения истерика, поиск зрительской оценки; иначе говоря — делание тех или иных дел напоказ. Но ведь эти проявления достаточно откровенно свидетельствуют о том, что святые отцы называют тщеславием и что является тяжелейшим грехом! А психиатры этого видеть не хотят (или не могут?), и даже архимандрит Киприан в своей работе «Пастырская Психиатрия» считает возможным заявить что «аскетику, в сущности, не интересуют: навязчивые идеи, фобии, неврастения, истерия и т. д.» Все им перечисленное — это либо прямые проявления греха, либо его последствия. Что же говорить о шизофрении, лечение которой психиатры считают своей прерогативой, хотя не имеют ни малейшего представления об ее этиологии, и крайне скудное — о патогенезе, ибо понимание их дается знанием духовных законов, а получаемое врачами образование — сугубо материалистично.