— Это одно из сочинений Гортензии, — пояснила я.
— Хорошее, — задумчиво проговорил Бонапарт, постучав ногтем по углу страницы.
1 ноября, снова в Париже
— Знаете, что сказал мне министр Фуше? — спросила Фортюне Гамелен, наклоняясь завязать кожаный ремешок сандалии. — Он подозревает, что кто-то, занимающий очень высокое положение в правительстве, может быть в союзе с роялистами. — Сидя, она выгнула спину и застенчиво убрала высунувшуюся грудь за корсаж.
— Насколько высокое? — спросила мадам де Крени, делая ход картой.
— На уровне директора.
— Выше никого и нет.
— Интересно… А я слыхала, что один из директоров пересылает все протоколы и корреспонденцию в Англию. Естественно, опять подозревают Барраса.
— Ах, бедный дядюшка Баррас, обожаемый всеми скверный мальчишка.
— Моя кастелянша убеждена, что роялисты заплатили директору Баррасу пять миллионов.
— Я слышала о двух миллионах.
— Слухи!
— Но это еще не самое худшее… Говорят, об этом прознал генерал Гош, и Баррас велел его…
— Нет! Не может быть!
— …отравить.
В уединении уборной я готовлюсь ко сну. Я искупалась, напудрилась и убрала волосы под кружевной ночной чепец. Жду Бонапарта — он до сих пор на совещании. В зеркале перед собой вижу мирную картину: женщина пишет дневник. Свеча окружена ореолом света. Но у меня на душе неспокойно — тревожит то, что сегодня обсуждали Глории. Понимаю, это сплетни, но все же они заронили мне в душу зерно сомнения. Насколько хорошо я знаю Барраса? Ведь я и Лизетт доверяла как самой себе…
3 ноября
Вскоре после одиннадцати послышался стук копыт по аллее. Во двор галопом влетел Бонапарт — иначе он не ездит. Хлопнула дверь на парадном крыльце.
— Ну, как прошло?
— Что именно? — спросил он, сбрасывая на стол шляпу.
— Ваша встреча с Баррасом, — сказала я и подняла ее — стряхнуть дождевые капли.
Бонапарт бросился в кресло у камина.
— Вы оказались правы в одном отношении: Баррас согласен с тем, что перемены неизбежны. — Наполеон вскочил на ноги. — Он даже сказал мне, что республике нужен кто-то, кто бы встал у ее руля, — опытный человек, военный, пользующийся доверием народа.
«Да», — кивала я едва ли не в испуге. Всякому было ясно, о ком идет речь.
— Он даже сообщил мне, что уже выбрал этого человека. — Бонапарт выдержал паузу. — Это генерал Эдувиль.
— Это еще кто такой?
Бонапарт ударил кулаком в стену.
— Вот именно! Эдувиль — никто. Баррас оскорбил меня таким предложением. Он попусту тратит… мое… время, — процедил он с презрением.
Я стояла, не смея шевельнуться.
— Несомненно, вы просто не поняли друг друга.
Бонапарт вылетел вон из комнаты, по пути свалив на пол старинную египетскую вазу.
4 ноября
— Я решил ехать с директором Сийесом, — заявил мне Бонапарт за завтраком.
— Но… — Господи, они же не выносят друг друга!
— Романтике революции пришел конец. Пора писать ее историю. — Одним глотком Бонапарт выпил горячий кофе и утер губы тыльной стороной ладони. — Могу ли я рассчитывать на вас?
— В чем? — не поняла я.
— Нужно говорить с людьми, убеждать их. У вас это хорошо получается. Но о нашем плане надо помалкивать; никаких пересудов с этими вашими Глориями.
— Разве есть план?
— Как выяснилось, директор Сийес уже какое-то время трудился над ним. Выглядит это так. Во-первых, пять директоров уходят в отставку. Во-вторых, директора Сийес, Дюко и я образуем новый Исполнительный совет. В-третьих, сделаем набросок новой конституции. Сийес полагает, что это будет, разумеется, тот вариант, над которым работал он… — Тут Бонапарт презрительно усмехнулся.
Все казалось логичным и таким простым!
— А Баррас согласится уйти в отставку?
Бонапарт налил себе вторую чашку кофе и положил в нее сахар — четыре чайные ложки с горкой.
— У него не будет выбора.
Помолчав, я все же спросила:
— Что вы имеете в виду?
— Он лишится власти, а мы станем сильнее.
Я вдруг поняла, что задумал Бонапарт. Он хочет свергнуть Барраса — если придется, то и силой.
— Но Баррас столько вам помогал! Если бы не он… — Мне хотелось сказать, что мы и поженились-то благодаря Баррасу. Положа руку на сердце, если бы не наш хитроумный друг, Бонапарт был бы сейчас просто никем. Но заявить такое Наполеону невозможно. — Почему бы не оставить Барраса директором? Вы сами сказали, что он осознает необходимость перемен.