— Ах, вылитый портрет матери! — сказала Каролина, отставив большой палец руки и щурясь на меня, как это делают художники. — Какая жалость…
Форт-де-Франс, Мартиника
Дорогая Йейета, моя дорогая племянница, обещаем обдумать твое предложение и обсудить его со Стефанией. Она энергичная девушка. Твоя крестная дочь тебе бы понравилась, будь у тебя возможность с нею встретиться.
Городской дом, который ты купила своей матушке, великолепен. Остается только переманить ее туда из ветшающей лачуги в Труа-Иле.
17 ноября, Сен-Клу
Днем встречалась с мадам Кампан — обсуждали штат прислуги, необходимый для Сен-Клу, и обязанности всех, кто будет служить.
— Одной фрейлины недостаточно, — качала она головой, просматривая мои заметки.
Я признала, что не понимаю, в чем именно состоят обязанности фрейлины.
— Они заняты своим делом: терпеливо ждут.
— Но чего же?
— Чего вам ни заблагорассудится. Могут составить партию в карточной игре, прогуляться с вами по саду. Подержать ваш веер, если вам захотелось потанцевать. Вызвать слугу, чтобы принес напитки, если на вас напала вдруг жажда. Почитать вслух, пока вы работаете за пяльцами. Развлечь ваших гостей интересной беседой. Они создают вокруг вас определенную обстановку своей репутацией и хорошими манерами. Короче говоря, делают вашу жизнь приятной. Предлагаю начать с четырех.
— Это не слишком ли?
— Учитывая скорость, с которой развертывается судьба вашего супруга, мадам Бонапарт, предсказываю, что вскоре вам потребуется в пять раз больше.
Тут служанка объявила о появлении вновь прибывшего посетителя:
— Гражданин Тальма! — да так громко, что я даже вскрикнула от испуга.
— Мадам Кампан, быть может, вы могли бы помочь с обучением персонала? — тихо попросила я, когда в комнату с королевским достоинством вошел прославленный актер. Величественному облику несколько мешала шапка из овчины и забавная маленькая муфта, свисавшая на шнурке с шеи.
Смахнув шапку с головы и зажав ее под правой рукой, Тальма медленно оглядел комнату, задержал взгляд на бронзовых канделябрах, на желтых бархатных креслах, на нас с мадам Кампан, а потом плавным движением отвел за спину правую руку в перчатке, выставил другую руку ладонью вверх и церемонно отбил нам низкий поклон.
— Дамы, — возгласил он, — рад вас видеть! — Актер нервно стащил перчатки и взъерошил растопыренными пальцами ненапудренные волосы. — Как вам понравилось?
— Отлично! — захлопала я в ладоши. — Мадам Кампан, что скажете? Разве не совершенное явление?
— Внушительное, — согласилась мадам Кампан. — Но перчатки снимать не стоило.
Я уговорила Тальма выпить с нами по стаканчику шабли. Мы обменялись новостями, почерпнутыми в разных салонах, впечатлениями от спектаклей, восторгами по поводу его юной протеже, мадемуазель Жорж. Мятущийся, непостоянный актер признался нам, что опасается, как бы она его не подвела:
— Сама еще ребенок, а уже должна играть Клитемнестру! Что она знает о материнских чувствах? Боже мой! Я не переживу этот дебют.
Вскоре Бонапарт позвал к себе Тальма, да и мадам Кампан откланялась. Я проводила ее через лабиринт коридоров до самой кареты. Возвращаясь мимо кабинета Бонапарта, я услышала истошный крик. Сбежались гвардейцы, распахнули двери кабинета, — и перед ними предстали два удивленных человека: Бонапарт стоял в трех футах от Тальма, который, как кинжал, занес над головой крупное птичье перо.
— Что там еще? — спросил Бонапарт, оборачиваясь.
Я перевела взгляд на Тальма, снова на мужа:
— Судя по крику, тут кого-то убивали?
Тальма рассмеялся.
— Я же говорил: подумайте о сценической карьере, первый консул.
Бонапарт застенчиво показал мне зажатые в руке бумаги: роль в пьесе.
— Я тут помогаю Тальма репетировать сцену убийства, — объяснил он.
20 ноября, Сен-Клу
Всю неделю беседовала с претендентами на должности прислуги. Уже без сил, но на завтра остается еще несколько человек.
В сердце между тем поют ангелы. Сегодня приходила Гортензия с младенцем, и мы с Бонапартом долго ворковали, несли чепуху и строили гримасы, наблюдая реакцию озадаченного малыша.