Стремясь успокоить, Мими дала мне отвар цветков апельсина.
— Я же тебе говорила: это ведьма, — сказала она.
6 ноября, семь часов пополудни
Тереза была потрясена, но сделала мне выговор.
— Что вы наделали? — в волнении воскликнула она. — Вы их застали… намеренно? Вы с ума сошли? После всего, что вам говорили я и ваша дорогая покойная тетушка Дезире? Разве вы не обещали на ее смертном одре «ослепнуть»? Знаю-знаю, трудно не заметить, когда это происходит прямо под носом, но куда еще деваться императору? Он же не может слоняться по улицам, как простая солдатня. Вы сами его спровоцировали! Ох, простите, виновата… Жестоко разглагольствовать об ошибках, когда вы в такой печали, но поверьте, моя дорогая, развод вам совсем не нужен. Эта процедура — сущий ад!
7 ноября
Я постучала в дверь кабинета. Было еще рано, но я знала, что Бонапарт работает.
— Войдите.
«Мужайся!» — сказала я себе и толкнула дверь.
— Жозефина! — вскочил на ноги мой захваченный врасплох муж. Какое-то мгновение мне казалось, что Бонапарт рад мне, но выражение его лица быстро изменилось, обретя суровость. — Через четверть часа у меня встреча с Талейраном.
— Я на минутку, но потом могу вернуться, — предложила я. — Как пожелаете.
Он помолчал, потом жестом пригласил меня войти, опустился в кресло и обмяк в нем.
— Что вам угодно?
— Я хочу… — Чего же я хотела? Чтобы Бонапарт принял мою сторону, чтобы ко мне вернулся муж, мой «духовный друг». Я хотела получить назад нашу спокойную жизнь, поездки верхом по парку, прогулки в саду ранним утром, мгновения нежности. — Хочу, чтобы между нами был мир, — вымолвила я наконец.
— Я не вижу для этого возможности.
— Вы неправильно меня поняли, Бонапарт. Вы полагаете, что мною двигала ревность. Но нет, не только она. То, что вы называете невинным флиртом, вредит вашей репутации в народе.
— Вы шпионите за мной в политических интересах? Жозефина, вы не умеете лгать.
Он прав. Я лгала ему, как и себе.
— Признаю, что предпочитаю верность, Бонапарт, но полагаю, что смогу прожить и без нее, если уж так необходимо. До тех пор, пока вы меня любите.
— Я действительно люблю вас, — с горечью сказал он. — Та женщина ничего для меня не значит. Это просто развлечение!
— И тем не менее вы были предельно резки со мной.
— Потому что вы желаете управлять мною, а я этого не позволю!
— В таком случае я вижу решение. Я не буду возражать, а вы не будете со мной резки, — сказала я, протягивая ему ладони.
— И я смогу поступать, как мне будет угодно?
— С моим благословением, — солгала я.
9 ноября
«Севодня вечером княгиня Каролина сказала князю Жозефу, что император дурак. Ана говорит, император должен развистись со старухой. Ана и князь Жозеф будут говорить с ним завтра вечером в 8 часов».
10 ноября
— Добрый вечер, дорогая сестра. — Жозеф расцеловал меня в обе щеки. — Сегодня вы особенно хорошо выглядите. Не так ли, Каролина?
— В самом деле, — ответила та. — Это платье, должно быть, стоит миллион франков.
— Спасибо. — Мы все лгали, улыбаясь, как выражается Бонапарт, «от самых зубов». — Вы очень добры.
Как бешеная лисица.
— Я так понимаю, у вас на восемь часов назначена встреча с императором? — сказала я, взглянув на часы.
В тот же день, незадолго до полуночи
Бонапарт в ярости сорвал с себя сюртук.
— Что случилось? — спросила я, помогая ему снять камзол.
— Вы знаете, почему Жозеф не желает вашей коронации? Она не в его интересах, но эти интересы не имеют ничего общего с благом империи!
— Не понимаю.
Меня собираются короновать? Я думала, они добивались встречи, чтобы подтолкнуть Бонапарта к разводу.
— Когда вас коронуют, дети Луи займут более высокое положение, чем дети Жозефа. Ну же! — заворчал он, пытаясь надеть ночную рубашку. Наконец его голова показалась из ворота.
— Хотите узнать простой способ сделать из меня тирана? — Он отбросил полог кровати с такой яростью, что одна завязка оборвалась. — Для этого мне достаточно пообщаться с моей семьей. Любому из Бонапартов стоит просто заговорить, и я становлюсь чудовищем. Боже правый! Вас коронуют как ни в чем не бывало, даже если для этого потребуется двести тысяч солдат.