В гостиной было очень жарко и душно. Вошел дворецкий с обычным подносом и встал передо мной, чтобы я имела честь налить императору кофе. Я потянулась за серебряным кувшинчиком, но Бонапарт меня опередил. Внимательно и вызывающе глядя на меня, он сам налил себе кофе, добавил сахар и выпил. Поставил пустую чашку на поднос и, жестом отпустив растерявшегося дворецкого, прикрыл за ним дверь.
— Жозефина, — сказал он, поворачиваясь ко мне, — мы должны развестись.
Он хотел, чтобы я понимала причины. Этой жертвы требует безопасность империи. Он полагается на мою преданность и рассчитывает на согласие.
— Это великая жертва, и мы должны на нее пойти, — твердо сказал он.
— Вы ошибаетесь, Бонапарт. Это ошибка! Мы пожалеем об этом.
— Династия не может существовать без наследника, — повторил Бонапарт уже сказанное прежде. Он понял абсолютную необходимость такого шага. Империя должна существовать вечно.
— Назовите Эжена наследником, — предложила я. — Вы его хорошо обучили. Он верен и предан вам. Он понимает и поддерживает ваши цели. Вы знаете, что нация только выиграет от этого.
Нет сомнения, что при нем империя расцветет!
— Вы можете доверять ему. Он сохранит и преумножит ваше наследие.
— Он не Бонапарт.
Ах да… «Кровь — это все».
— А ваши племянники? Пети, например…
— Это не то же, что и сыновья, рожденные для королевской власти, воспитанные во дворце. Мне нужен сын, Жозефина. Мой сын. Жестоко отказывать мне в этом!
Тут я не выдержала, заплакала:
— Вы хоть представляете, как мы будем страдать?
На меня волной накатило безумие горя.
— Я буду всегда любить вас. Буду навещать вас — часто.
— Неужели вы не понимаете? Это будет совсем не то, что сейчас!
Он обманывал себя. Этот человек, гордившийся ясным мышлением, не понимал, что происходит у него в душе.
— Я вам обещаю, — быстро продолжал он, как если душевную рану можно было затянуть словами. — Вы сохраните титул. Я буду давать вам по миллиону в год. У вас есть Мальмезон. Я куплю вам сельский замок — что угодно! Я сделаю вас королевой Рима. У вас будут свои владения.
— Нет, Бонапарт! Делайте, что вам угодно, только не отсылайте меня.
Я представила себя одинокой и нелюбимой, упала на ковер и, не сдерживаясь, зарыдала.
Дальнейшее помню слабо. Узким коридором меня отнесли в комнату и вызвали доктора Корвизара.
— Вы перенесли сильный нервный приступ, ваше величество.
В тумане, в который я погрузилась, приняв настойку опия, появилась Гортензия.
— Мы с Эженом последуем за вами, — сказала она. — Будем вместе вести тихую жизнь. Все будет хорошо. Мы познаем истинное счастье.
Я обняла ее за худенькие плечи. Мать и дочь, мы обе одиноки в этом мире. «Может статься, это и хорошо, если Гортензии невдомек, что ждет нас впереди», — подумала я и ощутила себя Кассандрой, тщетно предостерегавшей о неизбежной беде. Судьба прогневалась — теперь начнется падение.
ВЫНУЖДЕННЫЙ РАЗРЫВ
Ровно в восемь, как заведено, моя гардеробная горничная вошла ко мне в спальню с несколькими платьями на выбор.
— Входите, мадемуазель Аврильо, — раздвинула я занавеси полога. — Мне надо кое-что вам сказать, но сначала проверьте, закрыта ли дверь. — Я легла на подушки, чувствуя себя спокойнее, чем вчера, но по-прежнему слабой.
Мадемуазель Аврильо поставила корзинку, разгладила на себе юбку и с тревогой уставилась на меня. Мы все ожидали худшего, словно небо готовилось рухнуть на землю, только оставалось неясным, когда именно это случится. Но жизнь продолжалась.
Набрав побольше воздуха, я начала:
— Император сообщил мне о принятом решении… — Я снова не могла произнести это слово. — Он решил объявить о разводе.
Мадемуазель Аврильо вскрикнула, прижав ладони к губам.
— Но пока все должно идти своим чередом, как и прежде.
— Это жестоко с его стороны, ваше величество, — ее взгляд был дерзким. Преданным.
— Император страдает, — твердо сказала я. — Он делает то, что должен.
Вот так, при ярком свете зимнего утра, началась моя новая жизнь. Я уничтожена, но буду играть свою роль в костюме императрицы, буду спокойна и доброжелательна. Отпраздновав мир, Бонапарт официально объявит о разводе. В настоящее же время у меня легкое недомогание, вот и все.
Все это мне удалось произнести спокойно, но как только мадемуазель Аврильо вышла, меня охватило отчаяние. Как я смогу пройти через это? Завтра в Мальмезоне прием, послезавтра — большое празднование, бал. Позже будут новые балы, и праздники, и снова балы. Как мне набраться стойкости?