— Подумайте лучше о том, как скажется на Эжене пятно на моей репутации. Вообразите, каково ему будет знать, что мать принуждена до конца дней своих жить в монастыре. А Гортензия? У нее не будет надежды найти хорошего жениха. Законный развод ради себя самой и ради моих детей — единственный возможный для меня образ действия.
Тетушка Дезире вздохнула.
— Я буду молиться за тебя, Роза.
8 декабря, ближе к вечеру
Сегодня днем встречалась с мсье Жороном, королевским советником и уполномоченным при Шатле, чтобы придать официальный статус моему иску. Мсье Жорон пришел вместе со своим отцом и секретарем. Для меня было большим испытанием рассказывать о крушении моего брака, но они вели себя тактично и позаботились, чтобы я не слишком нервничала.
4 февраля 1784 года
Александр в судебном порядке требует возвращения ему ювелирных украшений, включая и медальон, который мне пришлось продать, чтобы заплатить за крещение Гортензии. Он утверждает, что медальон был получен им по наследству и что я не имела права продавать его.
Я так зла, что не могу спать. Александр ни в чем меня не поддерживает. Прихожу в отчаяние от невозможности добыть средства к существованию. Вчера мне представили счет на ювелирные украшения, которых я никогда не видела. Я, стараясь обуздать гнев, направила подателя счета к Александру, дав его адрес.
10 апреля, Нуази-ле-Гран
Сегодня Гортензии исполняется год. Она уже ходит!
Вторник, 11 января 1785 года, Нуази-ле-Гран
Тетушка Дезире получила письмо, в котором Александр сообщает, что хочет повидать Эжена.
— И согласился бы повидать также и меня, — сказала тетушка, рассматривая письмо.
— Как мило с его стороны! — фыркнул маркиз.
— Мне кажется, вам надо поехать, — сказала я.
Тетушка Дезире собиралась все утро. Она остановила выбор на голубом шелковом платье с черной бархатной пелериной. Я одолжила ей свою шляпу с голубыми лентами, которая очень идет к ее туалету. Она разволновалась, отчего щеки у нее порозовели.
Я одела Эжена в лучший наряд.
— Мы идем в церковь? — спросил он. Он еще слишком мал, чтобы понять, что происходит.
Умиротворенная тетушка Дезире вернулась с наступлением сумерек. Эжен был очень возбужден многочисленными подарками, сделанными ему «этим дядей».
— Александр спрашивал, могу ли я привозить к нему сына раз в неделю. — Тетушка Дезире сняла шляпу и пригладила волосы.
— И что вы думаете? — спросила я.
— Это могло бы помочь. — Она помолчала. — Хотя он не передумает.
Я внутренне сжалась. Даже если Александр смягчится, смогу ли я его простить?
— А вы? Каким вы нашли его?
— О, он говорит красивые слова…
Я знала эти его «красивые слова».
— Но не от чистого сердца?
Тетушка Дезире посмотрела на меня глазами, полными слез.
— Ах, Роза!
Суббота, 7 февраля
Сегодня, когда я укладывала вещи, чтобы ехать в Нуази-ле-Гран, к нам заехала миниатюрная мадам де Крени, моя недавняя знакомая с одного из званых ужинов:
— Я только что с венчания.
Она сняла шляпу. Крохотную фигурку мадам де Крени скрывало отделанное кружевом дорожное платье из серого шелка. У шеи и на локтях красовались банты в белую и розовую полоску.
— Генерал Артур Диллон женился на этой женщине с грудью. Мне сказали, что она креолка. Вероятно, вы ее знаете: то ли Лонгбу, то ли Лонгприд… как-то так. Я слышала, она жует свечи.
Лаура Лонгпре.
— Видели бы вы эти экипажи! Король и королева собственноручно подписали брачный контракт, — закатила глаза мадам де Крени. — Даже сестра герцогини де Монж не удостоилась такой чести, а ведь она практически живет с королевой.
Пораженная, я опустилась в кресло. Королева и король? Подписали их брачный контракт?
— Мадам Лонгпре приходится мне кузиной… — сказала я и помолчала немного. — У моего мужа был с ней роман, — добавила я наконец.
— О, так это она? — ахнула мадам де Крени и потянулась взять меня за руку. — И теперь она замужем за генералом Диллоном?
— Любопытно, — сказала я, — не правда ли?
Любопытно и жестоко.
3 марта
— Твой муж хочет говорить с тобой, — передала мне Мими.
— Александр? — Завтра мы с ним должны были предстать перед судом.
И зачем он явился в такое время?
Накинув на плечи шаль, я вышла в гостиную, закрыла за собой дверь и повернулась к Александру.