— Мадам Богарне. — Должна признаться, я поспешно протянула ей свою карточку. — Я полагаю, меня ждут.
— С какого вы острова? — воскликнула женщина, узнав мой акцент, и опустила саблю. — Нет, позвольте, я сама отгадаю: с Мартиники?
Это была мадам Остен — оказалось, что она из Сент-Люсии. Выяснилось даже, что ее родители знали моего отца! Показав мне комнаты, которые очень хороши и светлы, она пригласила меня в гостиную на первом этаже, чтобы угостить имбирными конфетами и стаканчиком пунша. Мы проговорили несколько часов.
Зовут ее Эми. Несмотря на дородность, у нее изящные, даже изысканные манеры и язвительное остроумие. Ей тридцать, она всего на два года старше меня; вдова, но прекрасно управляется с тремя детьми и ни от кого не зависит. Ее сыновьям пятнадцать и шестнадцать лет (служат кадетами), а дочери Люси — двенадцать, она пока дома. Чувствую с Эми настоящее родство душ.
1 сентября, Париж
Я без сил: мы наконец-то переехали. Наняла горничную, Агат Рибль, кроткое создание, заикается. Я уверяю, что бояться ей нечего, но она только сильнее трясется — уже разбила три стакана.
14 сентября
Сегодня в Ассамблее король дал клятву верности конституции. Весь день трещали петарды. Революция окончена!
Александр приехал к нам на улицу Сен-Доминик праздновать. У дверей я приняла у него плащ и шляпу.
— Поздравляю, — сказала я, обнимая его. Он раскраснелся, от него пахло бренди. Не сомневаюсь, что в Якобинском клубе провозгласили немало тостов. — Вы выиграли!
Александр засмеялся.
— Мы все выиграли.
Сверху, прыгая через две ступеньки, скатился Эжен, а вслед за ним — и Гортензия.
— Что выиграли? — спросила она.
— Конституцию, — ответил Эжен.
— Вам следует гордиться достигнутым, — сказала я, когда мы оказались в гостиной на втором этаже. Я знала, каких неимоверных трудов потребовало написание конституции, давшей Франции лучшее от двух миров: республику с монархом. — Какое вы, наверное, теперь испытываете облегчение!
— Посмотрим, сможет ли король смириться с нею… — Александр набил и раскурил трубку. — Ему будет нелегко делиться властью. Ведь его воспитывали повелевать подданными, а не быть им чем-то обязанным.
— Был бы он мудр — воспользовался бы возможностью объединить Францию, — сказала я.
— К сожалению, короли не наследуют мудрость. И теперь, несомненно, все монархии направят сюда войска, чтобы спасти короля от того, что тут происходит.
— Так вы считаете, будет война?
— Несомненно.
— С Австрией?
Он кивнул.
— И с Пруссией, и с…
В это время на лестнице послышался топот, и в гостиную вбежали Гортензия и Эжен. Они поймали в саду лягушку. Мы с Александром помогли детям устроить для нее «домик» в дорожной корзинке.
Затем, поужинав бараниной и сливочными пончиками, мы повезли детей на выставку живописи в ежегодный Салон. Войдя в галерею, сразу увидели двойной портрет: Александр с депутатом Робеспьером. Эжен и Гортензия, конечно, обрадовались, узнав отца, хоть и не могли понять престижности подобного портрета. Мы восхищались сходством изображения и натуры.
Домой шли вдоль реки, ахая от восторга при разрыве каждого фейерверка. Мимо медленно фланировали влюбленные пары. Я вспомнила, как меня впервые представили Александру: он был так молод, так порывист в своем белом мундире. А я, юная дикарка с Островов, так хотела понравиться, что готова была предложить ему свое сердце — все, без остатка. Прямо над нами взорвалась ракета. Я вздрогнула и стиснула руку Александра. Наши розовощекие дети побежали вперед. «Вот приятная картина», — подумалось мне: муж, жена и двое детей вышли на вечернюю-прогулку.
Февраль 1792 года
Все, как предсказывал Александр: Франция находится в осаде. Стянутые к нашим границам австрийские и прусские войска готовятся к броску на Париж, они хотят спасти нашего короля и защитить нас от демократии.
20 апреля
Париж превратился в вооруженный лагерь. В церкви Святого Фомы Аквинского устроили арсенал: на скамьях сложены ружья, мушкеты, сабли, штыки и даже ядра. Повсюду ходят вооруженные пиками люди. Мальчишки, которые еще слишком молоды, чтобы воевать, часами стоят в очередях, хотят записаться добровольцами. Эжен смотрит на них с завистью. Мне приходится уводить его силой.
21 апреля
Проснулась с дурным предчувствием; когда утром неожиданно приехал Александр, я сразу же насторожилась.